Я замотала головой, отгоняя готовую оформиться фундаментальную мысль. Если я это допущу, никогда себя за это не прощу. Надо было отвлечься. Отвлечься надо было капитально, поскольку две недели впереди — это настоящий срок, за который я могла целиком и полностью поменять свои привычки. Натыкаться то тут, то там на мелочи, присущие Преображенскому, меня совсем не устраивало. Значит, стоило как можно меньше времени проводить в этой квартире. Ходила бы я на работу, но Олежка отправил меня на больничный с пятницы. Ходила бы я на работу…а что! Это ж замечательная мысль. К тому же, имея в любовниках — теперь не имело смысла пытаться отрицать эту мысль, судя по намеченному на недалекое будущее плану — начальника отдела кадров, я планировала насесть на него, как следует, в вопросах подтверждения моей чрезвычайной нетрудоспособности в пятницу. Да, в конце концов, кто мешает мне взять административный на это время? В самом крайнем случае, конечно. А вообще, по — хорошему, Преображенскому стоит замолвить за меня словечко. В конце концов, именно он послужил причиной моего исчезновения с работы.
Придя к этой мысли, я кивнула сама себе и отправилась переодеваться. Футболка Суперменовича — это, конечно, хорошо, но, боюсь, Клары Захаровны моего подъезда, обитающие на лавочках, увидев меня рядом с Преображенским в таком виде, ничего хорошего не подумают.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ, В КОТОРОЙ НЕКОТОРЫЕ ЛИЧНОСТИ С АНТИЗЕМЛИ ПЫТАЮТСЯ ВОССТАНОВИТЬ СВОЕ ДОБРОЕ ИМЯ
— Ну…рассказывай! — Наташка, вместо того чтобы пить утренний кофе, подложила руки под подбородок и вся обратилась в слух.
— О чем именно? — сделала удивленное лицо я, привычкам не изменяя.
— Не знаю, о чем хочешь! — она вытаращила глаза, всем своим видом показывая, что не расположена играть в непонятки. — О том, каков Суперменович в постели, о том, почему после твоего неожиданного больничного, еще более неожиданно закончившегося, увозил и привозил тебя на работу именно он…можешь даже рассказать, как так вышло, что я согласилась присматривать за ВАШЕЙ собакой, потому что вы якобы уезжаете в какой — то романтик, но, черт побери, я хочу знать, почему даже замужняя часть нашего дружного змеиного коллектива присоединилась к НинО и теперь желает отмутузить тебя в темном переулке!
— НАШЕЙ собакой? — тут уж я неподдельно удивилась, отмечая про себя желание придушить Преображенского. — Пока мы уезжаем вРОМАНТИК?! — последнее слово явно не получилось произнести спокойным тоном.
— Ну да… — немного притормозила подруга. — Не знаю, как он в выходной мой номер раздобыл, но в субботу позвонил именно с этими словами. А я, как дура, отказать не смогла — как будто под гипнозом была!
— Не удивлюсь, если правда была, — я пожала плечами. — Кто их, этих пришельцев, разберет…
Глядя, как вытягивается лицо Наташки, я поняла, что сболтнула лишнего. Но меня, как оказалось, на этом не остановило.
— То есть Денис тебя в курс дела не посвящал?
На этот раз раздался характерный стук упавшей на пол челюсти.
— То есть, я сейчас ему проблем подкинула… — сделала я закономерный вывод, смотря, как из веселой болтушки моя подруга превращается в готовую к броску кобру. Так всегда происходило: она могла спустить на тормозах любую попытку достучаться до ее обидчивости, разрыдаться, как маленькая, когда ее бросал очередной ухажер, и вести себя вот так серьезно, обдумывая каждое слово, взвешивая полученную информацию и соотнося ставшие известными ранее факты.
— То есть душка — Панкратов не просто так тащил сюда свою задницу, да? — задала она очень хороший вопрос, на который, пожалуй, уже знала ответ. — А я — то себя тешила надеждой, что ты растерялась в присутствии генерала и тебя отправили в отпуск, дабы не попадаться диру на глаза, чтоб не вспоминал о неудачной попытке починки системника на глазах у высшего военного руководства. Вот… — она не договорила, потому что я решила не тянуть кота за причинное место:
— А еще я не человек.
Наташка даже головой встряхнула:
— То есть как это?!
— Ну…технически, конечно, человек, лейнианцы отсюда стартовали еще до потопа…но меня зачали по ту сторону от Солнца. А сюда привезли в чреве матери.
Наташка снова зависла.
— Мать моя, женщина… — только и промямлила она.
Я пыталась успеть до того момента, пока не придут на работу остальные, чтобы ответить на вопросы типа «а ты разве не на больничном?», будучи спокойной, что у подруги все отложилось на подкорке так, как надо. Она слушала внимательно, не задавая лишних вопросов и не перебивая, только хмурилась с каждой минутой все больше и больше.