— Лей? — раздался тихий голос кадровика в пространстве.
— Да? — в тон ему отозвалась я.
— Как называется чувство, когда мысли путаются, тяжело размышлять логически, а в груди будто все застыло, и хочется лишь одного — побыть наедине с самим собой?
— Смятение, — не раздумывая, ответила я.
Он молчал довольно долгое время. Потом повернул голову в мою сторону и отчетливо произнес:
— Ты не объект, Лей. Ты человек.
Не говоря больше ни слова, Саш поднялся с постели и покинул спальню. Мне в голову пришел закономерный вывод, что в подобное состояние его ввергли именно мои слова, явившиеся результатом встречи с безопасником. Может, Май действительно оказался прав, и Преображенский был способен к изменениям? Как бы то ни было, в свете грозящих мне неприятностей, как и говорил Саш, разбитое сердце действительно могло быть привилегией человека. То, с чем предстояло столкнуться на Лей, возможные сердечные проблемы безнадежно умаляло. Да и какое вообще сердце, когда все они там — сплошь рассудочные исполнители?..
Тяжело вздохнув, я прикрыла веки, чтобы отдохнуть совсем немного, и сон тут же навалился на меня. А проснувшись, я поняла, что выпала из реальности на несколько часов. По крайней мере, об этом говорили и часы на стене, и свет за окном, ставший из ярко — желтого приглушенным золотым и явно вечерним. Кажется, лечение мое и правда стоило продолжать. По крайней мере, холода ощущалось гораздо меньше, чем вчера. Только вот стоило ли для этого прибегать к услугам Преображенского?
Подумав, что неплохо бы разузнать, что с самим хозяином жилища, тем более что из — за двери не доносилось ни единого звука, я осторожно сползла с кровати и заглянула в приоткрытую щелку. До слуха донеслись тихие кряхтения, услышав которые, я сделала вывод, что кадровик занимается в спортивном уголке. У двери в спальню посапывал Веня, так что пришлось аккуратно переступить через него, чтобы не разбудить. Саш в майке и тренировочных штанах подтягивался, повиснув на перекладине спиной ко мне. Позволив себе целое мгновение вечности полюбоваться зрелищем развитых перекатывающихся мышц, я все также тихо прошествовала на кухню. Заваривая кофе и, несмотря на полный холодильник, воровато оглядываясь, когда доставала с полки крекер, присела рядом с барной стойкой, отмечая, что место дислокации кадровик поменял и теперь отжимался уже от пола. Промелькнула мысль — воспоминание, воскресившая в памяти момент, когда он с легкостью вытащил меня из рекреационной камеры и донес до машины, даже не запыхавшись. Нет, что — то положительное в их образе жизни все же было…
— Выспалась? — голос Преображенского заставил меня вынырнуть из мыслей. Чтобы не разглядывать тренированное тело кадровика, я встала со стула и отправилась к холодильнику:
— Да. Пить хочешь? Я тут где — то видела минералку…
— Не откажусь, — он снял с шеи полотенце, небрежно бросив его на край стойки, и примостился на моем стуле.
— Я хотела поговорить с тобой. Насчет ближайших двух недель, — подавая ему стакан, наконец — то решилась я на разговор.
— Слушаю, — еле заметно кивнул Преображенский.
— Я бы хотела это время продолжать работать. Мне кажется, ничто не будет способствовать восстановлению лучше, как пребывание в привычной обстановке.
— Разумно, — согласился Преображенский. — Но жить ты продолжаешь здесь. Соответственно отвожу тебя на работу и забираю оттуда тоже я.
— Это приемлемая плата, — я наблюдала, как медленно поглощает воду Саш, и внутренне ликовала: вечера с ним — это небольшое наказание по сравнению с днями, проведенными в любимом коллективе.
— Хорошо. Значит, договорились, — кадровик поднялся со стула, прихватывая полотенце. — Я в душ.
— Легкого пара, — неловко пошутила я, замечая, как вежливо — и заученно — улыбается в ответ на это Преображенский. Ночевал он в ту ночь на кожаном диване в компании Вени. А утром, как ни в чем не бывало, отвез меня в контору.
Наташка слушала, не перебивая, потом молчала еще несколько минут.
— Не расскажи ты мне до этого, что он пришелец, я готова была бы биться об заклад, что у вас переходный этап отношений, — наконец призналась она.
— В какой — то степени это действительно так — через две недели жизнь на Земле для меня закончится.
— Я Денису позвоню, — решила Наташка. — И все расскажу. Теперь мне хотя бы понятна причина, по которой он казался не таким, как все остальные.
— Не страшно? — улыбнулась я, наблюдая, как подруга возвращается от своего рабочего места с мобильником в руках.