Меня ненавидели все, кроме Наташки. Я даже стала замечать, как с утра кто — нибудь, да наблюдает за процессом парковки машины Преображенского на стоянке. Нет, меня это не напрягало, но я знала истинную природу женской натуры. А наши дамы застыли перед броском. Я понимала, что когда — нибудь их общее напряжение даст о себе знать. Пружина распрямилась в последнюю пятницу перед отлетом.
На мониторе телефона высветилось название «отдел кадров». Сняв трубку, я привычно поздоровалась с Ниночкой.
— И тебе доброго, Лей, — приветливо отозвалась она. — Ты не могла бы зайти к нам и посмотреть, что случилось с компьютером Даши? Виснет не по — детски, просто ужас какой — то, а у нас «2Д», сама понимаешь, конец месяца.
— Да, конечно, Нина, сейчас подойду, — отозвалась я, опуская трубку.
— Осиное гнездо расшевелилось, — замогильным голосом пропела Наташка, зловеще улыбаясь. Зря она так на все реагировала — Ниночка, вопреки всем опасениям, ни слова поперек за эти две недели не сказала, хоть я и ловила порой на себе ее хмурый взгляд. Сложно было поверить, что армию недовольных выбором Преображенского возглавляла именно она.
— Да брось, — отмахнулась я. — Не надо нагнетать обстановку. Я ненадолго — наверняка опять какая — нибудь мелочь.
В кадрах было оживленно — в связи с текучкой новые лица появлялись здесь регулярно. Напротив Ниночки сидела какая — то студентка в больших стрекозиных очках и делала вид, что серьезно разглядывает договор о сотрудничестве.
— Привет, — поздоровалась со всеми я, подходя к рабочему месту Даши. Та сразу слезла со стула и жестом пригласила меня занять свое место. Кивнув в знак благодарности, я начала проверять компьютер.
Довольно быстро обнаружилось, что Даша просто запустила антивирусную проверку, а вкупе с работой «2Д» эта штука сильно подвешивала машину. И все бы ничего, только вот время начала проверки совпадало с тем, когда Ниночка положила трубку после разговора со мной. Я же на экран телефона смотрела, я всегда такие вещи подмечаю. То есть не мог физически компьютер висеть в то время, когда мы с ней разговаривали. То есть…мне подготовили еще одну подлянку.
Словно в подтверждение моих мыслей, дверь кабинета Преображенского отворилась, и оттуда вышел сначала Суперменович, а потом ладная хорошо одетая блондинка чуть ниже его ростом. Натуральная! Один взгляд на ее соломенно — белые брови дал понять, что ни грамма краски она на своих волосах не использует. А загар вкупе с белым платьем — футляром делал ее настоящей кинозвездой. Большие голубые глаза живо осмотрели помещение с документоведами, а потом остановились на мне.
— Саши, у тебя новое лицо в кабинете, — мелодичным голосом заметила она, и Преображенский проследил направление ее взгляда.
Саши? Саши — она так его назвала? Мне стоило больших усилий, чтобы не заскрежетать зубами. Просто перед глазами возникло воспоминание нашей первой близости и то, как ему понравилось сокращение «Саш» в моем исполнении. Голубые глаза — у нее были голубые глаза! И смотрела она, пусть и приветливо, но этот научный интерес я теперь могла чуять за километр. Она не была человеком. К Преображенскому в гости пришла лейнианка, допускающая в присутствии посторонних неформальное общение. Я почувствовала, что наше с ним двухнедельное состояние идиллии подошло к концу.
— Лейквун! — бодро обратился ко мне Суперменович, натягивая на губы ненавистную мне заученную улыбку. — Что привело вас к нам в отдел?
Я мельком взглянула на Ниночку, ожидаемо видя на ее лице плохо скрываемый триумф. Ясно. Специально подстроили завис компа. Чтобы я лично могла столкнуться с любовницей Преображенского. Чувствуя, что никакой ответственности за некомпетентность работников кадрового состава нести не обязана, я спокойно ответила электронику: