— И чем вас не устраивает госпожа Вайс? — вежливо спросил биотехнолог, хотя я чувствовала сквозящий в его словах сарказм. Все он прекрасно знал, просто хотел лишний раз щелкнуть меня по носу, тем более что мой отказ от замужества ему, кажется, не пришелся по душе, пусть и ответных санкций по отношению ко мне не было выдвинуто.
— Тем, что лезет в мою личную жизнь, о которой я не желаю распространяться, — жестко обозначила причину неприязни я.
— Это довод, — согласился Диорн. — Управленцы порой бывают слишком настойчивы в своих желаниях, связанных с доступом к психологии людей. Но проблемы это не решает, Лей. Вам все равно нужен будет наставник. Кто — то, кто разъяснит вам культурные различия и поможет адаптироваться в новых условиях. Быть может, вам нужен более привычный лейнианец? Как насчет того, чтобы вернуть в ваш круг общения Александра?
Я сглотнула, но кивнула в ответ. Пусть мы с Преображенским и расстались, это не было поводом игнорировать любое его появление. Вот так мы и стали встречаться снова.
Надо отдать должное Суперменовичу, он ни единым словом не стал напоминать о нашем прошлом общении. Во время занятий держался подчеркнуто вежливо и обстоятельно отвечал на вопросы, если таковые случались. Только позволял себе вполне безобидные подтрунивания — видимо, в качестве дани прошлому существованию бок о бок. Мне нравилось подобное отношение. То, как легко Саш мог перестраиваться, было еще одним плюсом в копилку достижений лейниан.
Свободное время, а также приемы пищи, я предпочитала проводить с Марией. Иногда она приглашала к нам в компанию Диорна или других знакомых, случайно оказавшихся на «Армаде», но в основном мы сидели за столом, рассчитанным на четырех человек, вдвоем. Когда я спрашивала, почему она не стремится к общению с соотечественниками, ответ всегда был одним и тем же: она слишком хорошо их узнала за первые восемнадцать лет жизни.
— Мне не улыбается перспектива производить на свет еще одного ребенка только ради того, чтобы целители попытались вывести формулу идеального гражданина.
— Но мы ведь с тобой далеко не идеальны, — заметила я. — И обе обладаем свободой воли, как ни крути.
Что — то в моих словах заставило ее ненадолго оторваться от тарелки с едой и задумчиво посмотреть на меня. Словно она решала, догадалась ли я о ее самой страшной тайне или нет. Но потом, мотнув головой, она снова вернулась к обычному расположению духа, не произнеся ни слова.
Преображенский почти всегда обедал вместе с Алиной. Пусть они никогда не оставались за столом наедине, я видела, как в своей лейнианской манере пытается заигрывать с ним девушка. Почему — то всегда оказывалось так, что ели мы, находясь лицом к лицу, пусть и через несколько пролетов, но мне их общение было видно без труда. В такие минуты я жалела, что не брала в столовую Веню. Одно прикосновение к его жесткой шерстке сделало бы меня по — своему ближе к Сашу. Его подарок я продолжала хранить с несвойственной мне сердечностью.
Я не могла точно сказать, почему, общаясь только по делу, продолжала размышлять о Саше. Пусть финальная точка была поставлена в ночь перед отлетом, я все равно чувствовала недосказанность в отношениях. А зная Преображенского, невозможно было точно определиться с тем, согласен ли он был с моим решением или просто затаился в ожидании бури. Все решил случай.
Вопросами моего физического воспитания занимался Артур. Два раза в неделю я приходила в спортивный зал, где он до умопомрачения гонял меня, проверяя скорость, выдержку и выносливость. Наверное, за это время я натаскала свое тело так, что ни один лейнианец и носа бы не подточил. Только вот манера ведения занятий чрезвычайно раздражала. Все дело в том, что бывший Наташкин ухажер стремился как можно чаще дотронуться до меня, как бы невзначай помогая с растяжкой или показывая, например, в каком положении удобнее всего справляться с последствиями усталости. Ну а я, помня его подвиги еще по работе в конторе, бесилась и старалась как можно чаще отстраняться. Жаловаться Диорну не имело смысла: внешне Артур вел себя в рамках приличий. Но на исходе второй недели все же не выдержал.