Он приподнял меня, покидая мое тело, и я, не стесняясь, прикрыла глаза от удовольствия. Когда ноги соприкоснулись с поверхностью пола, Саш не дал мне упасть и поддерживал, прижав к стене, еще некоторое время. Зарылся лицом в волосы, покусывая шею. Это было очень приятно. Ощущать его кожу на своей было еще приятней в расслабленном состоянии. И даже то, что мы не на кровати, нисколько не умаляло очарования момента. Я уперлась руками в его плечи лишь тогда, когда почувствовала влагу на бедрах:
— Мне надо принять душ. Одной.
Саш отстранился, скользнув по мне взглядом, но ни единой попытки удержать не сделал. Это позволило привести себя в чувство намного быстрее. Из ванной комнаты я выходила, уже собравшись с мыслями, и направилась к успевшему одеться кадровику, устроившемуся на койке с ликвидсейфом. Голубые глаза блеснули, когда я, приподняв полы банного халата, оседлала колени мужчины. Ближе меня подтянули уже привычным жестом, ныряя рукой под плотную ткань и начиная гладить кожу ягодиц и поясницы. Я прикрыла глаза и положила голову на плечо Преображенского. Сказать сразу то, что я собиралась, оказалось невыносимо сложно.
— Я тоже хотела с тобой поговорить.
Получилось более хрипло, чем я думала. Все же руки Саша делали свое дело, и полностью умиротворенной я себя сейчас не чувствовала. Они замерли на мгновение, а затем раздался его спокойный голос:
— Слушаю.
— Так больше не может продолжаться, Саш. Ты наказываешь меня за то, во что, в сущности, сам же и втянул. Я не думаю, что смогу вести себя соответственно твоим шаблонам поведения. Завтра мы высаживаемся на планету — я хотела бы сделать это, будучи уже не связанной с тобой даже отношениями без обязательств. Мне кажется, я достойна того, чтобы не подвергаться твоим неожиданным урокам культуры лейнианского поведения. Я вообще не хочу к ней приобщаться — хотя бы потому, что не собираюсь задерживаться. Надеюсь, ты меня понимаешь. К тому же, сегодня я убедилась, что и твоя судьба, в общем — то, уже предопределена. За тобой вернулась женщина, десять лет мечтавшая о детях, и ты наглядно продемонстрировал, что при желании не против вернуть все на круги своя. Это вселяет в меня надежду, что когда — нибудь мы сможем жить так, словно никогда не знали друг друга.
— Я…понимаю.
— Правда? — не отрываясь от него, с надеждой в голосе спросила я.
— Пример с деревенским мужиком оказался весьма показательным.
— М — м–м… — смутилась я. — Это было экспромт.
— Я понял, — хмыкнул Преображенский. — И все же отказывать тебе придется в соответствии с правилами нашей планеты.
Может, потому и слова «прощальный секс» он никогда не воспринимал серьезно, что я всегда вела себя, как деревенская девчонка? Но кто же знал, что и как именно стоит говорить? Я оторвалась от Суперменовича, разглядывая его с новой стороны. Неужели просто не хотел расставаться?..
— Саш… — неуверенно начала я. Его лицо осветила привычная улыбка, как ни странно, придавшая мне сил. — С этого момента я хочу прекратить связывающие нас личные отношения. Меня не устраивает их качество, и я не планирую продолжать их в том же ключе. Я освобождаю тебя от необходимости постоянно быть рядом. Ты свободен. Свободна и я.
Возможно, промелькнувшая в его глазах горечь мне только почудилась. Вопрос вырвался сам собой:
— Так подойдет?
— Вполне, — кивнул Саш, продолжая улыбаться и запуская руку в мои волосы, чтобы помассировать голову.
— И что теперь? — прикрыв веки, поинтересовалась я, хоть действия Саша совершенно не располагали к общению.
— Ну…ты свободна. Я тоже. Можем просто жить. Можем пытаться поискать кого — нибудь еще. Исключается личное общение. И прикосновения, конечно — это прерогатива только тех лейнианцев, что проводят вместе время.
— Тогда что ты сейчас делаешь? — я распахнула глаза, видя, как улыбка Преображенского становится откровенно плутовской.
— Последнее желание умирающего, — с умильным видом проговорил Саш. Я никогда раньше не замечала за ним подобного состояния. — Мне нравится быть с тобой рядом. К тому же, здесь остались только мы…
О копошащемся в ванной Венике я предпочла благоразумно смолчать. Но желание кадровика притянуть меня ближе встретила с радостью. А потом почувствовала себя героиней старого фильма, в котором возлюбленный покидает возлюбленную, отправляясь куда — нибудь на войну или в дальнюю дорогу, и дарит на прощание страстный поцелуй на фоне заката, от которого у всех зрителей, не отрывающих взгляда от экрана, вырывается слаженный завистливый вдох. Никогда бы не подумала, что Преображенский умеет так изумительно целоваться — мягко, лишь обнимая мои губы своими. Я инстинктивно ухватилась за его плечи, отмечая, что меня опускают на теплую поверхность ликвидсейфа. Нет, потребность тела мой спутник явно не собирался удовлетворять. Он подтвердил это, когда с печальной улыбкой взглянул на мои губы, нависая сверху и не разрывая объятий. А потом внезапно принялся рассказывать о своих родителях и месте, где они живут на планете. Сама не заметив, как, я настолько увлеклась беседой, что вскоре у нас началось бурное обсуждение.