Выбрать главу

Прочитав запинаясь текст, старик с мечтательным выражением на лице повторяет, последнее выражение: «„достойное внимания“ я понимаю в том смысле, который включает в себя благоговение». Благоговения здесь ни у кого нет. Даже просто уважения.

— Возможно, только у шефа. К тому же благоговение — это большое слово.

— Да, шеф — этот комический филин. Когда Флеминг это все написал?

— Подожди-ка, — первое немецкое издание появилось уже в 1939 году. Можешь еще раз спокойно прочитать. Я оставлю ее тебе здесь. Не могу же я таскать ее с собой. Но вернемся еще раз к теме фрахтовых ставок. Не должна ли компания выплатить приличные портовые сборы, если мы, как например теперь, болтаемся на пирсе?

Старик отодвигает свой стул, обдумывает какое-то мгновение и быстро говорит, будто читая:

— Регулирование портовых сборов различается от страны к стране и от порта к порту. Дифференциация сборов осуществляется в большинстве случаев — по нетто-регистровым тоннам, к которым калькулируются и пассажирские каюты.

Я киваю, еще раз поражаясь тому, насколько точно старик держит в голове то, что имеет отношение к его делу.

— Различны тарифы для кораблей в балласте и судов, перемещающих грузы или, например, высаживающих пассажиров. Пример: различие в США было однажды равно двум центам против шести центов.

Я, правда, не знаю, за что два цента или шесть центов, но я не хочу смущать старика. И вот он говорит:

— Стоимость каждого производственного дня здесь складывается для государства в приличненькую сумму.

— Но зато мы демонстрируем флаг!

— Кому же? Разве не ты сам говорил, что корабль выглядит как какой-нибудь обычный пароход? — спрашивает старик, к моему вящему изумлению. — Я тут вспомнил, — говорит он еще и при этом ухмыляется, — генеральный консул дал знать о себе, он прибудет где-то между одиннадцатью и двенадцатью. Надеюсь, он узнает наше судно.

— Смотри-ка! То, что здесь рано приступают к уборке, он, очевидно, знает.

— Можно предположить! Но он будет поражен, когда увидит эту грязь здесь!

— Дай мне знать, когда этот господин придет. Хотелось бы увидеть его лицо.

— Приходи в десять в мою каюту и познакомишься с ним. Он может помочь тебе в составлении маршрута твоего путешествия.

В своей каюте, сдув пыль с письменного стола, я пытаюсь записать то, что в последние дни рассказывал мне старик, но не получается, я не могу справиться с беспокойством, возникшим во мне.

Снова будет долгое прощание, без стиля, такое, какое у нас уже было. Прощание в Бремерхафене было скверным, но на этот раз оно, кажется, станет еще более безотрадным.

Вместо того чтобы писать, я занимаюсь самоедством: идиотская идея пройти на руках задом наперед через Африку. Без какой-либо подготовки, ноль целых шиш десятых, даже карты Африки у меня нет. Что мне до этой Африки! Когда в юношеские годы на складной байдарке я плыл к Черному морю, у меня между колен, по меньшей мере, лежал отцепленный от школьного атласа Дирке разворот: ПРИДУНАЙСКИЕ ГОСУДАРСТВА. Здесь на борту имеются только морские карты. На них нанесены только прибрежные районы, морехода не должна интересовать обстановка внутри страны.

Сойти в Дурбане — не моя идея. Африканский план мне внушил старик — сначала помаленьку, а потом все настойчивее.

Большое морское путешествие я прописал себе в качестве терапии от внутренней тревоги, и вот уже на половине пути мне надо совершить побег? Это выглядит так, будто я не могу продержаться до конца.

«Прихватить» еще этот прием, чтобы у меня сложилось представление о моих земляках в Южной Африке, а затем долой с корабля! Но до этого нужно проститься с кораблем. Так как еще раннее утро, я сначала поднимаюсь на мостик, хотя знаю, что наша ходовая рубка в гавани закрыта. Но кто-то может там наверху и оказаться. И тут я вижу в проходе старика, он тоже направляется на мостик.

В ходовой рубке меньше всего грязи. В своем полете добрая часть антрацитовой пыли уже осела ниже уровня нашего так высоко расположенного мостика.