Вскоре голубая акула настолько ослабела, что матросы, следуя указаниям Ангелова, решились поднять ее на верхнюю палубу. Из тех, кто был свободен от вахты, образовалась группа, какие собираются, когда происходят дорожные аварии. Хриплые окрики Ангелова отпугивают их. Акула бешено колотит вокруг себя хвостом, будто силы вернулись к ней. Даже Ангелову пришлось отскочить в сторону. Стюардессы спрятались в одной из палубных надстроек. С открытыми ртами они наблюдают через двойное стекло. Ангелову удается накинуть на акулу петлю. И вот теперь, до этого мягкий человек становится киллером: с большим ножом вроде мачете он набрасывается на животное. Даже когда уже вспорото брюхо и внутренности акулы, отсвечивающие от молочной белизны до сочного фиолетового цвета, разбросаны по палубе, он не оставляет свою жертву. Он отрубает акуле голову, а затем и хвост. Несмотря на это искалеченный корпус еще бьется. Наконец два моряка бросают безголовый и бесхвостый рыбий обрубок за борт, а вслед за ним и скользкие внутренности. После этого с помощью шлангов они смывают с палубы рубиново-красную акулью кровь.
Язвительные крики стюардесс, которые наблюдали эту кровавую оргию, я услышал не сразу. Одна из них попросила одного матроса отрезать ей плавник. «Для препарирования!» — заявляет она гордо. Еще одна с ножом в руке сама набрасывается на отрезанную голову акулы, чтобы вырезать акулью пасть.
Я двигаюсь по палубе в направлении моей каюты, не воспринимая происходящее вокруг меня. Это жуткое представление не выходит у меня из головы. Я сижу на моей койке, как оглушенный.
Я обнаруживаю старика в его каюте и сразу же спрашиваю:
— Что, собственно говоря, представляет собой атавистическая ненависть к акулам? Ангелов, этот тихий моделист-любитель, делающий корабли в бутылках, не помнил себя от ненависти.
— Выпей-ка сначала рому! — говорит старик и достает бутылку и две рюмки. Через некоторое время он неторопливо начинает: — Эти обошлись сегодня с акулой, если хочешь знать, еще более или менее терпимо. Она по меньшей мере быстро умерла. В большинстве случаев моряки используют другой метод: они обрезают ей только хвостовой плавник и выбрасывают в воду с тем, чтобы соплеменники разорвали ее на куски.
— Бррр! — произношу я и опрокидываю в себя ром одним большим глотком.
— Я еще мог бы понять, если бы акулу использовали на камбузе — но убивать просто так! И потом эти бабы, которые хотят иметь хвостовые плавники или пасть в качестве сувениров.
Фотографии экзекуций на глазах любопытствующих зрительниц всплывают в моей памяти.
— Ха, — говорит старик после длительной паузы, будто отгадав мои мысли, — я тоже был рад, когда выбрался из Бреста, попасть в руки истеричек мне очень не хотелось. — И оба мы молчим.
— Давай-ка переменим тему, — говорю я наконец. — Я все время слышу от тебя и от Кернера, что здесь все надежно. Это звучит великолепно, и в сомнительном случае, то есть, если что-то будет не так,как должно быть, причиной будет несостоятельность обслуживающего технику человека. Но на что мне такая техника, которую считают надежной, но в то же время ненадежны люди, которые имеют с ней дело?
— Уж не нашихли людей ты имеешь в виду? — спрашивает старик ворчливо.
— Я имею в виду неряшливых, ненадежных людей, которые попали бы и на суда с атомной двигательной установкой, если бы такой вид мореходства вошел в моду. И если бы при этом случилась авария…
Старик переводит дыхание. Глубоко вздохнув, он медленно, будто читая лекцию, говорит:
— Естественно, возможность аварий всегда учитывается. В программу исследований включены активная и пассивная защита от столкновений, в том числе и многочисленные опыты на моделях. — Старик откидывается в кресле. Я вижу, что он, двигая губами, подбирает слова, а затем быстро говорит, как по писаному: — Дальнейшее развитие безопасности реакторов является значительным пунктом исследований, том числе и для исключения человеческой несостоятельности и ошибочных вмешательств в толкование понятия безопасности. Ни от какой страны нельзя требовать, чтобы она пустила в свои территориальные воды корабль, сведения о безопасности которого недостоверны, двигательная установка которого находится в запущенном состоянии, а его персонал недостаточно обучен и опытен.
Старик снова делает паузу, а я спрашиваю:
— А тебя самого не охватывает иногда пессимизм? То, что мы берем в руки, становится с каждым днем все взрывоопаснее.
— Взрывоопаснее? — говорит старик. — Риск, правда, возрастает — в конце концов, черт выскакивает из того угла, где его и не предполагают. Еще глоток?
— Сейчас я предпочел бы чай!
— Как хочешь, — говорит старик с легким налетом иронии в голосе.
Когда чай стоит на столе, старик вполголоса говорит, не поворачиваясь ко мне:
— Я еще раз обо всем подумал. Итак, за десять лет эксплуатации результаты, в зависимости от ситуаций, были в целом различными. Конечный результат таков, что в настоящее время NCS 80 не может быть экономичной. Но эта программа разработана до стадии передачи заказа в производство, а ее концепция одобрена.
Я думаю, что это звучит заученно, и быстро спрашиваю: «Что такое NCS 80?»
— Исследовательская программа GKSS (Общества по использованию ядерной энергии в кораблестроении и судоходстве): NCS 80 — это атомный контейнерный корабль, 80 000 лс, — отвечает старик и продолжает: — Исследование на атомный контейнеровоз мощностью 240 000 лс, как предельный случай использования технических возможностей, дало экономически положительный результат. Расчет рентабельности по цене на нефть, об этом мы уже говорили, не точен. Написаны тома о расчетах экономичности и об опыте эксплуатации, полученном во время рейсов корабля «Отто Ган», а также о преимуществах процедур захода и выхода в порты.
Старик делает глоток чая, а я внимательно наблюдаю за тем, как он разговорился.
— Учитываются многие аспекты: дополнительные издержки на строительство атомохода, саботаж, затраты на обеспечение безопасности, страхование ответственности, сравнение продолжительности ремонта, экономия на весе топлива, ситуация с поломками, разрешение на ремонт за границей, буксировка через весь земной шар на верфь на родине.
Когда старик наконец замолкает, я замечаю, что он все еще не закончил. Теперь моя очередь глубоко вздохнуть и громко сказать: «Уфф!» А так как старик говорил напористо, почти по-миссионерски, то я добавляю: «Я слышу весть!..» [30]
— Это не то, — говорит старик серьезно, — вера — это больше для церкви. Но…
— Что но?
— Но ты неблагоразумен и необъективен.
— А ты размахиваешь знаменем компании! Ты уже говорил, что подозреваешь меня в сочувствии партии зеленых.
— Так оно, наверное, и есть! Почему же ты противишься любому разумному пониманию существа дела.
— Кто же противится разумному пониманию? Я только пытаюсь не быть зашоренным — это все. Ты же сам говоришь: не все, что осуществимо, достойно того, чтобы к этому стремиться, вот в чемдело.
Вдруг я разражаюсь громким смехом, а старик удивленно смотрит на меня. Я вижу нас обоих неподвижно сидящими в креслах и слушающими, как мы ругаемся друг с другом, все сильнее повышая голос. И так как я все еще хихикаю, старик спрашивает: «Что тебя так проняло?»
— Ты знаешь фильм «Санни бойс»? — спрашиваю я в свою очередь.
— Да, естественно. Если ты имеешь в виду тот фильм с двумя старыми актерами, как их там зовут?..
— Мэтью и Робинсон!
30
Уже в третий раз употребляемая автором цитата из «Фауста» И. В. Гёте «Я слышу весть, но не имею веры».