— Ты никак записался в заводской литкружок?
— Умей я писать такие сказки, я, может, и не стал бы партийным секретарем. — Фокс был зол на Альбрехта и пришел, чтобы устроить ему разнос за срыв решений секретариата, а потому добавил еще:
— Литература явно не по твоей части, Альбрехт. Впрочем, если тебе интересно, могу сообщить, что эту сказку написали братья Гримм. — И Альбрехт сразу почувствовал, что шутить Фокс не намерен.
Утром, едва добравшись до комитета, Фокс вызвал к себе секретаря по культуре и народному образованию и спросил у него:
— Почему вы так глупо и безответственно обошлись о Гербертом Марулой?
На что секретарь ответил:
— Да вот, Лизевиц сдуру ляпнул.
Тут Фокс и вспомнил гриммовскую сказку. Виноват всегда оказывается заяц, подумалось ему, но любопытно бы узнать, что скажет лев, и он просил предупредить Альбрехта о своем приезде, решив навестить Герберта уже потом.
Он и себя не оправдывал до конца и сказал это Рут, когда та позвонила ему вчера вечером.
«У Герберта нервный криз. Что вы с ним сделали?»
Они с ним вообще ничего не делали, они только приняли решение освободить его от занимаемой должности и, если он пожелает, назначить директором школы. Впрочем, с этим еще успеется. Первым делом пусть кончит заочный.
Альбрехт приводил аргументы, против которых трудно было возражать.
«Герберт Марула перестал справляться со своими обязанностями. Не хватает специальных знаний. Одного усердия недостаточно. Он пытается создать видимость бурной деятельности, почти не сидит на месте, уклоняется от самостоятельных решений. Очень показательна здесь его позиция в вопросе о создании комбинированного потока. Брат обращается к нему — и не находит поддержки. Лишь почуяв, что министерство будет «за», Герберт тоще становится «за». Он больше не руководит, не идет впереди, он бежит следом».
До последней минуты Фокс все еще надеялся, что дело не зашло так далеко.
«У каждого порой бывают срывы. Это не резон снимать человека с работы».
У него было подозрение, что Альбрехт в данном случае больше всего руководствуется личной антипатией. Да и вообще Альбрехт и Герберт не подходят для совместной работы. Впрочем, на увольнении Герберта настаивал не только Альбрехт.
«Профессиональная некомпетентность Герберта Марулы отражается и на его поведении. Он приписывает себе чужие успехи. Он не консультируется со специалистами, боясь разоблачений. Он требует создания в школах предметных объединений, но в своей работе этого принципа не придерживается».
Фокс не мог не признать, что всеобщее осуждение Герберта Марулы задевает и его, словно это он, Фокс, не оправдал доверия.
И может быть, именно это неприятное ощущение, мысль, что сам он что-то сделал не так, приводило его в особенную ярость.
«Так с людьми обращаться нельзя, товарищ Фокс».
С ним еще никто так не разговаривал.
Причем сцена получилась забавная. Он стоял голый, мокрый, набросив на плечи купальное полотенце, с трубкой в руках.
«Так с людьми обращаться нельзя».
Конечно, нельзя, черт подери!
«Ведь Альбрехту дали поручение. Почему он не поговорил с Гербертом?»
Разумеется, было нелепо спрашивать об этом у Рут. Скорей она могла у него об этом спросить. Тем не менее звонок Рут его взволновал.
— Я не затем пришел, чтобы рассказывать тебе байки, — заявил Фокс. Косые лучи солнца, бившие из окна, ослепляли его, действовали на нервы. Впрочем, сегодня утром ему все действовало на нервы, включая невозмутимое спокойствие Альбрехта.
Он почувствовал, что злость на председателя становится беспредметной. Так, например, его вдруг разозлило, что Альбрехт перестроился только после уроков Сталинграда, а уж это совсем не относилось к делу.
Он отодвинул свой стул, спасаясь от солнца.
— Ты когда говорил с Гербертом Марулой?
Следователь из тебя никакой, подумал Альбрехт.
— Зачем ты спрашиваешь, если сам знаешь, что я с ним не говорил?
— Почему не говорил?
— Случая не было.
— Тебе, кажется, поручили не случая ждать, а поговорить с Марулой.
— Твердых сроков никто не устанавливал.
— А решение когда вынесли?
— Десять дней назад.
— Значит, только потому, что у тебя не было случая, Герберт Марула должен был узнать от кого-то другого, что его смещают?
— Тут уж я не виноват.