На площадке стоял Фокс.
— Как дела, Герберт?
— Забота о человеке?
— Вот именно.
— Вид у меня паршивый, — сказал Герберт. — Я даже не побрился.
— Не устраивай торжественный прием.
Герберт провел Фокса в комнату и сказал, что, прежде чем начать разговор, ему непременно нужно одеться.
Фокс, оставшись один в ожидании Герберта, машинально перелистывал книжонку ровольтовского издания, лежавшую на столе, и думал: здорово его скрутило. Лицо почти такое, как тогда в сарае. Только старше. Воспоминание было неприятным, и Фокс пытался отогнать его. Спустя пятнадцать лет не следует возвращаться туда, откуда ты начинал. Но с той самой минуты, когда Фокс увидел перед собой на земле капитана с размозженным черепом, когда он понял, что незнакомый солдат Герберт Марула спас ему жизнь, между ними навсегда встал невысказанный вопрос: что я тебе должен за это?
Сколько времени может длиться чувство благодарности? До сих пор у него не было надобности об этом задумываться. И не это чувство связывало их все минувшие годы. Благодарность не бездонна, ее легко исчерпать, только в самом начале его поступки определялись чувством долга перед Гербертом. Потом все стало на свои места, и он перестал думать б побудительных мотивах. Так и полагалось, и было в порядке вещей, что Герберт всегда оказывался в первых рядах, рядом с ним, Фоксом. И не было нужды думать о благодарности, и можно было выкинуть ее из головы. Но вдруг снова приходится вспомнить о ней.
«Ну, меня уложили на обе лопатки, берись за дело, Фокс, чего ж ты медлишь?»
«Сперва скажи, Герберт, кому я должен раскроить череп?»
Он нашел в книге строчки, подчеркнутые Гербертом:
«Абсурдный человек говорит «да», и муке его несть конца».
Подчеркнуто синим.
Скажи мне, что ты читаешь, и я скажу тебе, кто ты. Нет, не так. Скажи мне, как ты читаешь.
Герберт Марула — герой абсурда. Дальше ехать некуда.
Фокс все еще держал книгу в руке, когда в комнату вошел Герберт. Фокс невольно улыбнулся смешному представлению: Герберт, поднявший камень на вершину, дал себе передышку, побрился электробритвой и продолжил свой путь — к подножию горы.
Герберт заметил его улыбку.
— Рут привезла книгу из Западной Германии, — сказал он почти извиняющимся тоном.
— Знаешь, что мне не нравится в Сизифе? — спросил Фокс. — Верность своему жребию, мириться с которым, на мой взгляд, нет надобности. Даже Сизиф считает, что все в порядке, и это его главная ошибка. Сознательная вера в незыблемость сущего — вот где его вина.
Герберт ничего не ответил, только поглядел на Фокса.
«Не ходи вокруг да около, выкладывай, как-нибудь вытерплю».
«Одни не могут пережить свой успех, другие — свой неуспех, ибо они упускают из виду, что и то и другое — всего лишь этапы на их жизненном пути».
— Есть кое-какие неувязки, — сказал Фокс.
— Хочешь кофе?
— Нет, я очень ненадолго сумел вырваться.
«Все мы страдаем одной болезнью».
— Если бы я мог сделать кому-нибудь подарок, я бы подарил ему время, — сказал Герберт.
Коли говорить, то не откладывая, подумал Фокс.
— Мы уже не дети. Так что давай начистоту. После выборов твое место займет Кончинский.
Только сейчас он почувствовал, как трудно далась ему эта реплика.
— И не думай, пожалуйста, — продолжал он, — что мавр сделал свое дело. Не давай ходу подобным измышлениям.
— Я знаю, — сказал Герберт, — другого выхода нет. Надо проглотить и это.
Фокс почувствовал иронию и смирение в этих словах. Он понимал Герберта, но одобрить его позицию решительно не мог.
— Зачем ты опять рвешься к этому проклятому камню? — спросил он. — Оставь его внизу. Нас ждут другие тяжести. Трагедия Сизифа — в его одиночестве. А ты ведь не одинок, Герберт.
— Скажи мне, Эрнст, что такое дружба? И сколько она может длиться? На опыте наших с тобой отношений я пришел к выводу, что дружба требует равенства сторон. Давать и брать должно быть двусторонним процессом. А я давно уже перешагнул определенный рубеж, давно уже боюсь о чем бы то ни было просить тебя, чтобы ты, чего доброго, не подумал, будто я требую благодарности. Ты же приходишь поздно, пожалуй, слишком поздно. Уж не ждал ли ты, что я сам к тебе приду и скажу: «Помоги мне, Эрнст. Я выбился из сил».