Ей было безразлично, что они подумают. Уже целую неделю она ничего не знала о сыне.
«Ты слишком докучаешь мальчику своей заботой. Нельзя так слепо любить сына. Ты рискуешь скорей оттолкнуть его, чем привязать к себе».
Надо было говорить с ней мягче, без запальчивости, но у него сдали нервы. Он проработал всю ночь. Сегодня утром ему предстоял решающий разговор с Дюренкампом, поверенным. Он, Ганс, надумал стать совладельцем меховой фабрики. Пора перейти рубикон. Скоро свершится метаморфоза, и из дельца средней руки он станет совладельцем фабрики. Но Анна ничего не желает понимать.
— Ты всегда недолюбливал мальчика, — сказала она. — Можно подумать, ты рад, что он ушел.
Нет, с ней не сговоришься, решил Ганс, не стал пить кофе, взял портфель, поискал ключ от машины и вышел из комнаты, не закрыв за собой дверь. Разозлись, Ганс никогда не закрывал дверь.
Всякий раз, когда Ганс мне нужен, он бросает меня одну, подумала Анна. В эту минуту она его ненавидела. Ненавидела все, что прежде любила и ценила в нем, — его явное превосходство, его деловую хватку, его расчетливый ум. Но, ненавидя, сознавала — ей не вырваться, она сделает все, как он скажет. Она в его власти.
— Ну, уходи же! — крикнула она ему вслед. — Уходи!
Она наверняка сдалась бы. Но теперь ей доставляло удовольствие поступать ему наперекор. Она позвонила Берто.
— Одну минуточку. Я позову сына.
Вернер Берто оказался дома. Анна замерла от страха.
— Я слушаю.
— Извините, я думала, Франц у вас.
— Нет.
— Он, помнится, говорил…
— Я его не видел после того вечера.
— Какого вечера?
— У Мари.
— Ах, да. Извините.
— Пожалуйста.
Вернулся Ганс. Анна этого ждала. Он всегда возвращался после ссор.
— Франц был на вечере у Мари Дюренкамп, — сказала она.
Она почувствовала у себя на спине сильную руку Ганса, прикосновение его пальцев и легонько прижалась к нему.
— Ты ищешь его в Риме, а он развлекается на вилле с Мари. Здорово. По-моему, это просто здорово.
Он рассмеялся, и Анна рассердилась, что он смеется. Для такого Франц слишком, молод, совсем ребенок. Девушка гораздо старше. Дело может кончиться скандалом. Ах, как неприятно.
Она сделала шаг вперед, освобождаясь от его объятий.
— Я позвоню Мари, — сказала она.
И тут Ганс, второй раз за это утро, вышел из себя, хотя ему стоило немалых трудов успокоиться по дороге в гараж. Пора положить этому конец. Сил никаких нет. Анна способна скомпрометировать не только себя, но и его заодно.
— Ты ставишь себя в дурацкое положение независимо от того, у Мари он сейчас или нет.
— Я должна позвонить Мари.
Когда она в таком состоянии, с ней не сладить, это он знал. И чтобы удержать ее от подобных штучек, как он их называл, Ганс сказал:
— Я сегодня должен быть у Дюренкампов. У меня с ним дела. Так пристойней. И незачем тебе сидеть дома. Я позвоню в «Жизель».
Анна покорилась. Ганс сообразительнее и умнее ее, он добивается всего, чего ни захочет. Сомнения нет, Ганс скоро узнает, куда делся Франц. И охваченная новой надеждой, она согласилась, чтобы он отвез ее в «Жизель» — «Меховой салон «Жизель» Анны Гошель».
Ганс позвонил через два часа.
— У Дюренкампов его тоже нет. Только ради бога не надо сразу же сходить с ума. У мальчика могут быть свои дела. Переходный возраст. В один прекрасный день он явится будто ни в чем не бывало.
Она слышала, как Ганс говорит еще что-то, но не понимала ни слова. Ужас вдруг пронзил ее: а вдруг Франц никогда больше не вернется? Она никак не могла понять, из-за чего Франц оставил дом, ибо единственную догадку, которая навязчиво приходила к ней и которая могла бы все объяснить, эту ужасную догадку — Франц что-то заметил, а что именно он заметил и как он мог что-то заметить? — эту догадку она гнала от себя. Но весь ход ее мыслей снова и снова приводил к одному: Франц узнал, какой поступок она совершила и не перестает совершать по сей день. Его странное поведение в последнее время — досаду, замкнутость, холодную злость — вполне можно объяснить тем, что мальчик узнал правду.
У нее не было сил вернуть на лицо улыбку, хотя перед клиентами необходимо улыбаться.
Она глянула в зеркало и увидела там старуху с дряблой кожей, особенно под глазами.
Во всем — в ее несчастье и в несчастье детей — виноват он, Людвиг.
Эта мысль доставила ей некоторое удовлетворение.
«Анна Марула, готовы ли вы взять в мужья Людвига Гошеля? Тогда отвечайте громко и отчетливо: «Да».