Все тогда держалось только на чае, который прямо на позиции сбрасывали транспортные самолеты. В итоге чай красноголовых оказался сильнее и синегубые отступили. После этих боев и началась затяжная позиционная война по всему местному фронту. Обе стороны уже не решались идти в наступление и перешли к активной обороне. Квадратные, конечно, продолжали слать свои приказы, но их просто некому было исполнять - отдельные части просто исчезли из списков, а остальные потеряли до семидесяти процентов личного состава. А тут еще эти трусы. Кто в такой ситуации будет думать о каких-то там трусах? Кто будет решать, как с ними лучше расправиться? Да и кто их будет просто ловить? Так - кто подвернулся под руку, того и прикончили с помощью подручных средств и материалов. Была бы рядом какая-нибудь река или хотя бы болото, то их, наверное, просто топили бы. Вот вам и все фронтовые эшафоты, вот вам и все мешки на головах. Марз всегда найдет - как расправиться с трусом. Афродизи ему в помощь. И Маммонэ над всеми ними.
- А что это на ваших нашло прошлой ночью? - вдруг вспомнил Кесс. - С чего это они решили прорывать нашу оборону?
- Да все этот проклятый чай, - кондуктор-сержант обильно сплюнул на пол и тщательно растер плевок сапогом. - Я вот давно не нюхаю и до сих пор жив-здоров. И почти без золота - так пара пальцев на правой ноге и все.
"Дверью автобуса, наверное, прищемило, - с фронтовой злостью подумал Кесс. - Или дверью какого-нибудь борделя".
- Осколок случайный, - продолжал сержант-кондуктор, - неожиданно прилетел прямо на остановку, представляешь? А фронтовых разве кто удержит от этого проклятого чая?
- Свежая поставка?
- Ага. Причем огромная - сразу за полгода. Эти полгода они или пухли, или на вашем чае сидели, а тут привалило, причем сразу. Ну, вот они и пошли. Прямо как были, как чай разгружали - без оружия, а многие и не одетые даже.
- Хотели поделиться с нами свежим чаем?
- Кто их теперь разберет? - рассудительно заметил сержант-кондуктор. - Фронтовиков этих. Ты вот сам фронтовик, а меня спрашиваешь.
- Правду ты сказал, кондуктор, - сквозь зубы заметил Кесс. - Чистую и незамутненную правду. Ты только что изрек истину.
- А в чем она - истина? - довольно захрюкал сержант-кондуктор, вскрывая жестянку с компотом.
- Я думаю - в чае.
- И наш чай лучше, - подвел черту сержант-кондуктор, прикладываясь к банке. - Вот и вся истина. Вся, что ни на есть, до последней вафли.
Кесс не успел ничего сказать, так как вдруг раздался сильный шум работающих винтов и салон начал вибрировать крупной дрожью. А потом слева от автобуса завис штурмовой вертопрад с полным навесным боекомплектом. Он развернулся всеми своими ракетами к автобусу и некоторое время летел боком, поднимая винтами тучи пыли и каких-то ошметков. Кесс разглядел под вторым защитным колпаком лицо пилота в темных очках на половину лица и приложился ладонью к густо затонированному стеклу, стараясь привлечь его внимание. Пилот быстро заметил Кесса и показал ему на пальцах, на этом фронтовом языке мнимых глухонемых, которому все желающие выжить очень быстро выучиваются на любом фронте: "Дальше следовать не могу, возвращаюсь на базу". И сержант просигналил ему в ответ "Благодарю за поддержку". Пилот два раза кивнул очками и ветропрад свечой ушел в небо, а салон тут же перестал вибрировать и его прохладная гражданская тишина сразу вернулась обратно.
- Так вот как ты до остановки добрался, - сказал сержант-кондуктор, стряхивая с кителя капли компота. - А еще подумал - как же это он смог уцелеть? А ты - вон как.
- А ты как думал, - довольно заметил Кесс.
И еще он тогда подумал - какие хорошие ребята эти летчики. Небесные летуны, летяги. Летчики всегда или полностью натуральные или их просто нет. Ведь бой у них длится какие-то секунды. Вот ты только что пил кофе и курил сигару, а потом - воздушная тревога и ты уже бежишь к своему вертопраду по смоченной весенним дождиком бетонке. Взлет, неудачный маневр, а через минуту тебя уже нет нигде. Или ты есть. Или-или. Правду говорят, что они летают прямо под парадизом. Чуть дал газу или потянул на себя ручку и ты уже там. И никаких тебе госпиталей, никаких протезов, никаких имплантов. Не то что мы - гребаная пехтура, подумал Кесс.
- Это правильно, что они улетели, - сержант-кондуктор снова припал губами к своему компоту. - Дальше начинается мирная зона. Собьют сразу и запросы делать не станут.
- Не то что мы - гребаная пехтура, - вслед своим мыслям добавил Кесс.
- Говори за себя, - недовольно нахмурившись, сказал сержант-кондуктор. - Мы - автобусники, народ особый.
Кесс подумал, что ему, наверное, попалась банка просроченного прогорклого капота и не стал продолжать этот разговор.
***
Постепенно дорога становилась все лучше и чище, на отдельных участках колеса автобуса цепляли уже и за настоящий гладкий асфальт, а количество разбитой техники быстро уменьшалось. Теперь это были главным образом тяжелые золотые танки с тусклыми красными драконами на башнях. Все танки были без видимых повреждений и стояли вдоль обеих обочин ровными колоннами по четыре машины в ряд, как на параде. Скорее всего, их оставили состоявшие из настоящих, стопроцентных трусов экипажи красноголовых в самом начале наступления, так тогда подумалось Кессу.
Сержант-кондуктор уже допил свой компот и теперь, по-видимому, распалившись им, занимался большой банкой фронтовой тушенки. По салону уже разнесся тошнотворный запах чуть подкопченного гнилого мяса с которым не могли справиться даже работающие на полную мощность кондиционеры. Как только по салону распространился запах мяса, Джоуль привстал на своем сидении и теперь, упершись передними лапами в накрахмаленную кружевную накидку переднего подголовника, во все глаза смотрел на энергично работающего челюстями сержанта-кондуктора, который тоже заметил собачий интерес к своей банке и, прожевывая слишком большие куски, сигналил Джоулю глазами, игриво подмигивал ему - подожди, мол, сейчас и ты получишь свою долю. Кесс отстегнул ошейник Джоуля и тот стремглав бросился к креслу сержанта-кондуктора, с радостным поскуливанием уселся у его ног и начал с выражением простодушной собачьей надежды всматриваться в его жующее лицо. Это животное простодушие не могло не тронуть даже самое жесткое сердце и вскоре в сторону Джоуля полетели небольшие кусочки облепленного желтым жиром мяса, которые тот очень ловко хватал на лету с радостным лаем и визгом. Обычная фронтовая автобусная сценка, подумал Кесс и отвернулся к окну. Человек и собака в неблагоприятно сложившихся для них обоих обстоятельствах. Собака и человек. Созерцать проносящиеся мимо окна виды было куда интереснее, чем смотреть на эту совместную трапезу и Кесс полностью погрузился в это занятие.
Время от времени мимом окон пролетали легкие танкетки полевой и дорожной жандармерии, но ни одна из них так и не подала условный сигнал на остановку и досмотр одинокого военного автобуса. Наоборот, сидящие на броне жандармы каждый раз отворачивали свои квадратные усатые лица от высоких автобусных окон, как бы давая понять, что им нет до них никакого дела, и что у них полно других, куда более важных хлопот.