Впрочем, подобные переборы с якобы неумеренным, избыточным почитанием поисковых псов, формально считались недопустимым излишеством и полевое командование делало вид, что борется с ними, хотя на самом деле смотрело на все это сквозь пальцы, чтобы не злить опытных, дерзких и злых фронтовиков.
Все уже давно устали от этой войны, и хотели только одного - мира, и обычная поисковая собака как бы сделалась его символом. Это было порою странно наблюдать, но собаки словно бы чувствовали теплое отношение и старались изо всех сил оправдать оказанное им авансом человеческое доверие, ведь тот самый - главный, последний и окончательный бункер глубокого залегания все еще не был обнаружен. Но в том, что он будет обнаружен, причем очень скоро, уже почти никто из фронтовиков не сомневался. Именно поэтому, а не по какой либо иной причине, дни квадратных генералов из бункера Объединенного Центрального Командования были сочтены...
***
Сержант Кесс шел по центральному туннелю первого уровня выжженного всего какую-то неделю тому назад бункера глубокого залегания. Уровень активно обживался штабными, которые с озабоченным видом сновали вокруг сержанта с какими-то бумагами, папками и пеналами. Они бежали навстречу сержанту, вышагивали за его спиной, перебегали из одной двери в другую, и он уже пару раз сталкивался с ними, а один раз чуть не свалил на пол маленького, юркого и очень толстого штабного писаря, но тот как-то удержался на ногах и сразу же отряхнулся, оправился от нечаянного удара Кесса и тут же побежал дальше по своим якобы неотложным делам.
Стены туннеля все еще были необтертыми, покрытыми копотью, почти черными от бушевавшего здесь всего неделю назад пламени и в спертом воздухе чувствовался запах напалма. Вероятно, во время выжигания была повреждена система вентиляции и ее еще не успели привести в порядок.
Кесс уже давно заблудился в сложно устроенных подземных переходах, но не спешил обращаться за помощью к мельтешащим вокруг писарям, потому, что он им никогда не верил и всегда избегал общения со штабными, так как, по его глубокому убеждению и опыту это было пустой тратой времени, от них ничего и никогда нельзя было добиться, ничего нельзя было узнать толком. Избыточно подвижные и какие-то блудливые глаза штабных словно бы говорили любому пропахшему озоном и порохом окопнику, что он никогда и ничего от них не добьется, не узнает, не выведает, а если и узнает, то все равно ничего не поймет.
Штабные словно бы существовали в своем особом мире, мире куда не было доступа простым фронтовикам, и они словно бы дали обет хранить тайны этого своего мира от простых смертных солдат. Кесс, как и другие фронтовики, всегда думал, что штабные поклялись хранить тайны своего особого мира сразу всей священной триаде - Маммонэ, Афродизи и Марзу некоей страшной клятвой, которую ни один из них не смог бы преступить из-за боязни быть извергнутым из тайного, закрытого штабного мира. Одним словом, вторгаться в закрытый для простых смертных солдат мир штабных крыс не имело смысла, а уж обращаться к ним за помощью и подавно не стоило.
Кесс уже давно запутался в нумерации тяжелых бронированных дверей с тяжелыми обгоревшими табличками, он не представлял за какой из них может скрываться капитан Оу, а спрашивать у штабных было бесполезно, и сейчас он шел по туннелю, отпихивая их со своего пути и высматривая в толпе суетящихся вокруг писарей своего брата - окопника. Свой брат окопник никогда не подведет, выручит из любой ситуации, все разъяснит очень подробно, обстоятельно, направит туда, куда надо, а не в противоположную сторону. Свой брат окопник это не какая-то штабная крыса со свернутыми набекрень мозгами и давно разъехавшимися в разные стороны блудливыми глазами, это не бывший гражданский бюрократ, призванный в действующую армию, но как-то сумевший устроиться и здесь - при штабе, при кухне или при полевой бане. Один окопник никогда не подведет и не бросит другого окопника. Нужно только его найти, разглядеть в толпе беснующихся вокруг штабных крыс.
Кесс все шел по центральному туннелю, отталкивая со своего пути самых бесцеремонных штабных, и его толчки становились все резче и сильнее, а правая рука уже начинала нервно теребить застежку кобуры кинетического пистолета, казалось еще минута и он выдернет из нее свое личное оружие, выстрелит два или три раза в потолок, положит штабных мордами в пол, а потом выпытает у них дорогу к капитану Оу при помощи парочки условно дозволенных фронтовых способов. Как раз пару таких способов он знал отлично и уже почти готов был применить их к какой-нибудь штабной крысе, но тут в поле его зрения показался свой брат окопник. Это был сержант Шум из саперной роты. Все звали его "Золотым Шумом" потому, что из натурального, по слухам, у него оставались только голова и детородный орган, а все остальное его тело уже давно было золотым.
Золотой Шум стоял, привалившись спиной к покрытой сажей стене и плевал под ноги штабных с таким видом, будто это было сверхважным для него делом, чуть ли не его специальным заданием, миссией, и Кесс мысленно похвалил его за это занятие. Сержант свистнул особенным фронтовым свистом, и они тут же обменялись быстрыми взглядами, и Золотой Шум сразу его узнал, он улыбнулся хорошей доброй улыбкой старого фронтовика, а потом призывно похлопал затянутой в черную кожаную перчатку золотой ладонью по стене рядом с собой.
- Здорово, Одноглазка, - сказал он, когда Кесс примостился рядом. - Ты зачем здесь?
- По вызову капитана Оу. Вот только где мне его найти, этого Оу?
- А он тебе действительно нужен?
- Да.
- Давай закурим.
Они закурили и Золотой Шум спросил:
- Не знаешь, что это нашло на красноголовых сегодня ночью?
- Понятия не имею.
- Здесь одно из двух, - сказал Золотой Шум после глубокой затяжки. - Или директива от квадратных, или им накануне подвезли свежего чаю. Чай у них превосходный. Я думаю, все из-за чая.
Нюхательный чай ЮВК был действительно очень высокого качества. После двух носовых затяжек этого чая, обычно сильно краснел лоб, отчего красноголовые и получили свое название. Чай СЗК был гораздо более низкого качества и после него сильно синели губы. "Вот и вся наша идеология, - думал Кесс, затягиваясь сигаретой. - Вот и весь этот чертов Лизм-Низм".
- И ведь бункерный праздник еще толком не кончился, - говорил Шум, обильно сплевывая под ноги какого-то раскормленного штабного. - А я ведь еще вчера вечером пил "Бункерную Особую" с их старшим сержантом.
- С Момом?
- С ним. Мы ведь с ним друзья-приятели еще по старому фронту. Не один и не два бункера вместе обмыли. Знаешь, у него в прифронтовом городе есть секретная квартирка и я там часто зависал со своими ребятами. Проститутки у ЮВК замечательные. И чай.
- А у нас лучше галеты и шоколад.
- Смотря на чей вкус. Я уже давно подумываю - а не перейти ли мне на сторону ЮВК? Вместе со своими ребятами? Как считаешь, Кесс? Просто ради разнообразия?
Кесс понял, что Золотой Шум шутит и решил поддержать шутливый разговор.
- Неужели ты готов предать наш Лизм, а, Шум?
- Легко. Я же не какой-нибудь непримиримый лист. Я человек мирный и большой ценитель хорошего чая.
- И проституток?
- Ага.
- Скользкий ты человек, Шум.
- Ладно, - Шум бросил окурок на сапог пробегающего мимо штабного и потянулся всем телом, громко хрустнув золотыми суставами. - Все это ерунда. Интересно вот что - завалили Мома сегодня ночью или нет?
- Труповозки до утра по полю ездили.
- Наверное, завалили Мома, - грустно сказал Золотой Шум. - Плакала наша секретная квартирка. Будь проклята эта война.
- Будь проклята война, - Кесс бросил окурок под ноги худосочного штабного, с испитым лошадиным лицом. - Так ты не знаешь где мне найти Оу?