— Та-а-а-к, — протянул он, — вы натурализованный гражданин США?
Я кивнул.
— Это чуть осложняет дело. У вас есть документ, подтверждающий ваше гражданство?
— Есть, но он в Москве, я его не вожу с собой.
— А напрасно. Надо иметь при себе хотя бы ксерокопию.
— Я могу позвонить в Москву и попросить, чтобы прислали мне в гостиницу копию по факсу — поеду, получу и вернусь к вам.
— Отлично, буду ждать, — сказал Чехов.
Я тут же позвонил, помчался в гостиницу, где факс уже ждал меня. Схватив его, вернулся в Паспортный центр. В половине первого я подошел к окошку номер три и протянул факсимильную копию. Чехов посмотрел на нее, покачал головой и сказал:
— Сэр, мне очень жаль, но я получил разъяснение, что нам нужен оригинал.
— Но оригинал в Москве. Не могу же я лететь туда, не имея паспорта!
— И не надо, сэр, не нервничайте. В Вашингтоне имеется второй оригинал, который нам пришлют. Но эта операция будет стоить вам девяносто долларов. Я готов был заплатить любую сумму, лишь бы получить паспорт.
— Мистер Познер, — сказал Чехов, — вас будут ждать ровно в три часа в зале номер два. Я вышел на улицу, съел хот-дог «со всеми причиндалами» — так говорят, когда на сосиску накладывают все специи и все соусы плюс кетчуп и горчицу. Запил эту гадость бутылкой кока-колы, и без пяти три пришел в зал номер два. Ровно в три раздался голос:
— Мистер Валдимир Познер! — Именно так, Валдимир, а не Владимир.
Я подошел к окошку. Довольно мрачная черная женщина протянула мне паспорт и сказала:
— Проверьте, все ли правильно.
В паспорте значилось «Владимир», а не «Валдимир». Все было правильно.
— Распишитесь в получении.
Я расписался. Время было пять минут четвертого. Меньше чем за один рабочий день я получил новый паспорт. Признаться, я был потрясен.
Я отправился в другой зал, подошел к окошку, за которым сидел Чехов, и сказал: — Сэр, не могу даже подобрать слова, чтобы выразить вам благодарность за такую работу. Я поражен.
Чехов посмотрел на меня и совершенно серьезно, я даже сказал бы строго, ответил:
— Сэр, вы за это платите налоги.
Несмотря на то, что я осознавал себя французом, несмотря на прохладное отношение к Америке отца, я-то Америку любил. Я обожал Нью-Йорк — и продолжаю его любить. Я люблю его улицы, его запахи, его толчею. Этот город был — и в определенном смысле остается — моим городом. Тогда я не понимал, что люблю его, ведь дети редко думают о таких вещах. Но там я чувствовал себя дома.
Как любой американский мальчик того (да и настоящего) времени, я обожал бейсбол. Мои первые воспоминания об этом «всеамериканском времяпрепровождении», как его там называют, связаны с двумя бейсбольными мячами, которые были подарены моей матери игроками сборных «всех звезд» Американской и Национальной лиги во время ее работы над документальным фильмом об их ежегодной игре — в данном случае 1937 года. На одном мяче стояли автографы «всех звезд» одной лиги, на другом — подписи звезд другой. Каких там фамилий не было! И Хаббел, и Гериг, и ДиМаджио… Пусть российский читатель попробует представить себя обладателем хоккейной клюшки с автографами Боброва, Пучкова, Якушева, Харламова, Фирсова, Петрова, Александрова, братьев Майоровых, Старшинова, Третьяка, Мальцева… Сегодня в Америке эти мячи были бы оценены на вес золота.
Я играю в софтбол в составе созданной мною команды «Московские чайники». Сан-Франциско, 1990 г.
В «Сити энд Кантри» мы играли не в бейсбол, а в софтбол, это в общем одно и то же, только мяч побольше и помягче, что позволяет играть без перчатки-ловушки. Отец одного из моих соучеников, брокер с Уолл-стрит, приятельствовал с владельцем самой знаменитой из всех бейсбольных команд — «Нью-йоркские Янки». Поэтому Бобби, его сын, знал о «Янки» все, был знаком с игроками, даже имел счастье посидеть с ними на скамейке запасных во время игр на легендарном «Янки-стадионе». Господи, да он даже здоровался за руку со знаменитым Филом Риззуто! Бобби изобрел игру — бейсбол на косточках. Каждый бросок косточек, каждая их комбинация обозначала какой-то момент бейсбольного действия. Сила изобретения заключалась в том, что для игры не требовался партнер; ты бросал кости и для одной команды, и для другой. Мы были фанатами этого дела. Каждый имел особую тетрадь, в которой расписывал все команды двух высших бейсбольных лиг, всех игроков, и мы разыгрывали свой чемпионат страны, тщательно ведя учет всем удачам и неудачам. Но, пожалуй, увлекательнее всего было создавать команды из любимых героев. Например, в одной из моих команд играли три мушкетера (д’Артаньян, понятное дело, был лучшим), Гайавата, Маугли, сэр Ланцелот, Гек Финн и Том Сойер. Кроме того, в запасе у меня имелся Джим — тем самым я ввел «черного» игрока в состав высшей лиги раньше, чем «Бруклинские Доджеры», которые первыми в истории бейсбола включили в команду Высшей (и совершенно белой) лиги великого Джеки Робинсона. Эта команда называлась «Герои». У меня был целый набор команд, но только одна из них могла конкурировать с «Героями» — «Могучие Мифы». В нее входили такие игроки, как Геркулес, Пол Баньян и Святой Георгий, но не стану больше докучать вам деталями. Я стал болельщиком «Янки» отчасти из-за Бобби, но главным образом благодаря тому, что дважды встретился с Джо ДиМаджио — первый раз у отца на работе, второй — после игры в раздевалке «Янки-стадиона».