Может, и впрямь им дорога в батраки, а если помягче и без политической окраски, то – в наемные работники. Какими, к слову, и были они всегда. Лишь хозяин поменяется. Значит, должен прийти хозяин на хутор Павловский. Где он?
С одним из новых хозяев, В. С. Соловьевым, сидим мы и рассуждаем о жизни на селе. В прошлом работал Валентин Степанович экономистом, был председателем колхоза, парторгом. Весной 1991 года взял землю и стал хозяйничать на ней вместе с двумя родственниками. Работой и результатами он доволен. В 1992 году 75 тонн пшеницы сдали государству, урожай озимки 32 центнера с гектара. Для здешних песков очень хорошо. Для трех работников 120 гектаров – это мало. Но кто еще землю даст? Вся она поделена на паи.
На дверях павловской почты видел я объявление: «Принимаю земельные паи у пенсионеров. Оплата по договору. Обращаться к В. С. Соловьеву». Тут же на почте, под теплой крышей поговорил я с двумя пенсионерами.
– Отдадите свой пай? – спросил я их.
– Не отдадим. Колхоз за газ доплачивает, зерно дает, солому, сено, выписывает мясо, молоко. А отдашь – и останешься с таком.
Все же шесть человек согласились отдать свои земельные паи. Соловьев заключил с ними договор, определив, сколько зерна, сена, соломы даст им осенью.
Сегодня отдали паи. Но ведь завтра могут забрать, как это сделали пенсионеры в Кузнецах. Верит ли Соловьев, что ему долго на этой земле работать? Конечно, нет. Будет ли он эту землю улучшать, удобрять, как положено рачительному хозяину? А ведь Гришин да Штепо по 12–16 культиваций проводили на своей земле, затратили немалые средства на дорогие химикаты, чтобы избавиться от сорняка, которого и на этой земле хватает. Вложишь деньги и силы, а завтра все это уже не твое. Соловьев это прекрасно понимает. Да и только ли Соловьев?
«Но что в самой России Америка может конкурировать с нами мукой, это уж совсем плохо. Оскудела она… по вине либеральных теорий людей шестидесятых годов, которые ввели безначалие в крестьянской среде под названием самоуправления и систематически разоряли людей общинным владением с присущими ему частыми переделами душевых наделов. Можно ли безнаказанно в течение 1/4 столетия вкривь и вкось вспахивать землю, выжимая из нее все соки и ничего ей не возвращая, а это делается на всей надельной русской земле. Это будет продолжаться, пока не введется подворный земельный надел… не подлежащий отчуждению… земля увидит наконец хозяина, благосостояние которого связано с ее обогащением, а не проходящую душу, которая ее царапает кое-как, зная, что она достанется другому», – писал граф И. И. Воронцов-Дашков Александру III.
С тех пор прошел целый век. Нынче новая земельная реформа. А где земля? У хозяина или у «души проходящей», которая поцарапает ее кое-как, засеет ячменишком и… что Бог даст.
Земли у Соловьева до обидного мало. Хотел он весной взять у колхоза на откорм по договору 130 голов крупного рогатого скота. В колхозе скот беспризорный, некому пасти. Соловьев с напарниками откормил бы его. Не вышло. Колхоз согласен, хуторяне против. Говорят, что выпасов самим мало. Пришлось отказаться. Откармливает полсотни свиней. Так что работают Соловьев с товарищами пока в четверть силы. А будут ли в полную силу работать? Этого не знает никто. Нет земли. Хотя вот она, во все стороны лежит. Но – чужая.
В правлении колхоза вместе с председателем начинаем прикидывать, гадая наперед, у кого из павловских или ольховских может дело пойти на своей земле.
– Братья Березнёвы, – в один голос говорят Соловьев и председатель.
– У Иванова должно получиться…
– В Ольховке есть толковый механизатор…
И смолкли.
Два просторных и людных хутора. Работники есть. Хозяев не можем найти. Наступила пора горестной жатвы. Долгие годы под корень выводили с нашей земли доброго хозяина. Вспомните, как рабочие продотряды под метлу очищали хозяйские закрома. Продразверстка. Начало пути. Потом началось вовсе страшное.
Волгоградский областной архив. «Приоткрытые» фонды. Очевидцы. Спросим их: что творилось на этой земле?
«Коллективизировать все население во что бы то ни стало. Все это выполнить к 15 февраля без минуты отсрочки» (из постановления районной партийной конференции).
Телеграмма из Сталинграда: «Нарследователю. Нарсуд. Срочно поставьте ряд процессов за распродажу кулаками всякого имущества…»
«Сов. секретно… Окончательная цифра по раскулачиванию, утвержденная окружной комиссией по Калачевскому району 6 февраля 1930 года: 1-я группа – 32, 2-я группа – 82, 3-я группа – 40, 4-я группа – 301».
«В 3-дневный срок произвести раскулачивание, оставив минимальное имущество: верхнее и нижнее платье, обувь и продукты питания из расчета по 30 фунтов на едока на 2 месяца» (то есть по 60—200 граммов продуктов на день).
За что же их «в 3-дневный срок»?
«Вихлянцев Иван Степанович как кулацкое хозяйство применено кратное обложение участник белой армии и упорно сокрывател излишков хлеба и во время голода исплотировал батраков и розлагател колхозно строительства…»
«Топилин Илья Иванович как бывший атаман и участник белой армии и как активист по розложению колхозно строительства…»
«Свинцов Степан Кондратьевич как кулацкое хозяйство применено кратное самообложение участник белой армии и бывший жандарм и розлагател колхозно строительства…»
«Щепетнов Митрофан Семенович как активно белобандит и розлагател колхозно строительства…»
В той же папке заявление Щепетнова М. С. о том, что он служил не в белой, а в Красной Армии. На нем резолюция: «В просьбе отказать, потому что Щепетнов пошел в ряды Красной Армии для спасения нажитого чужим трудом».
«Бубнов Леонтий Киреевич как хозяйство середняцкое участник зеленой армии…»
Как видим, в какой бы армии ни служил (белой ли, зеленой и даже в Красной), судьба одна, потому что – хозяин. Главный грех – что-то иметь: «…имел с/х машины, косилки, занимался скупкой и перепродажей скота». Последнее обвинение следует объяснить. В наших краях издавна занимались мясным скотоводством: скупали молодняк, брали в аренду землю, попасы, откармливали на ней скот и осенью продавали на Никольской ярмарке в Калаче и станице Голубинской, куда съезжались купцы со всей России. Купца Чертихина из Москвы помнят и сейчас.
Продолжим список «грехов»:
«…имел с/х машины, которые давал беднякам в отработку, давал деньги взаймы»;
«…расширяет и укрепляет свое хозяйство».
Это, конечно, грех. Но рядом противоположный:
«…систематически сокращал посевы, до революции имел с отцом арендованной земли до 300 десятин, в настоящее время имеет посевы 15 десятин» (продразверстка и продотряды заставили);
«…имел сапожную мастерскую, умышленно не имел посева»;
«…имеет молотилку с конным приводом, аренду земли, сенокоса»;
«…имел гурты по 80 голов, привлекался к суду за хищническое разбазаривание своего скота» (своего, подчеркну, личного; продать значит «разбазарить»);
«…арендовал участки земли, занимался бахчеводством, арбузами, вагонами отправлял их в Москву» (замечу, что про батраков ли, работников в этом деле ни слова нет, значит, трудился лишь своей семьей. Но Москву кормить арбузами, конечно, смертный грех);
«…накапливаемый капитал убивал на постройки и часть держал в кубышке» (и то и другое – грех);
«…разбазарил из 28 голов своего скота 11»;
«…арендовал государственные земли до 150 га. Занимался скотом. Занимался Эксплоатацией сельхозмашин и тягловой силы». (Эксплоатация недаром выделена заглавной буквой, потому что это грех вовсе немыслимый: использовать косилку, да молотилку, да лошадей с волами в работе.);
«…самораскулачился и пролез в колхоз с целью скрыть свою шкуру».
Расплата была одна:
«…очистить из колхоза»;
«…ликвидировать как класс»;
«…с конфискацией тягла, продуктивного скота, фуража, семфонда, с/х инвентаря, озимых посевов, сбруй, лишением усадебных земель и выселением из пределов края»;