Наступило молчание, прерванное незаметно подошедшей Валли.
— Что интересного нашли вы в Радецком? — И, не дожидаясь ответа, она быстро сказала: — Мне хотелось еще выпить, но я вижу, в бутылке ничего нет. Жаль. Хотя, может быть, у вас есть другая?
— Нет, — ответил Польди, не отрывая взгляда от окна. — Водка фюить! И старик Радецкий тоже фюить! И его Австрия тоже скоро фюить. Что она, в сущности, теперь? Как и он — памятник былого величия, славный, но… пардон!.. обмаранный.
Он указал на монумент внизу, на площади. На голове устремившего взгляд в далекое прошлое бронзового фельдмаршала, которого подняли на плечи солдаты его победоносных полков, сидели и справляли свою нужду голуби.
VIII
Несколько дней спустя после новогоднего обеда Александр отправился на утреннюю верховую прогулку, которую иногда совершал, чтобы «немного поразмяться». Его не удовлетворяли, как его друзей из делового мира, регулярные занятия в манеже на Малой Стране или прогулки рысцой по аллеям Стромовки. Для него ехать верхом значило мчаться во весь опор куда глаза глядят, пренебрегая проторенными дорожками. Когда во время езды руки и ноги как бы приобретали разум и действовали самостоятельно, независимо от рассудка, когда всадник и лошадь сливались воедино, тогда верховая езда доставляла уже не только физическую радость. В такие минуты Александр чувствовал себя властителем жизни.
В этот день езда доставила ему особенно сильное удовольствие. На лице он еще ощущал ласку ветра. Перед глазами еще простирался покрытый снегом берег реки. В ушах еще звучал ритмичный стук копыт. Теперь, после приятного напряжения от верховой езды, он наслаждался уютом и теплом привычной комнаты.
Словно здороваясь, скользнул он взглядом по горке с бокалами рубинового стекла; среди прочих там стояли и его любимцы: красные, дымчатые, с матовыми сценами охоты — скачущие серны, борзые, охотники, — даже в темноте он их «видел» кончиками пальцев. Затем взгляд его на минутку задержался на маленьком святом Непомуке из липового дерева; имя резчика было неизвестно, возможно, это был один из тех бесчисленных деревенских кустарей, в произведениях которых жила частица блестящего чешского барокко. Под конец он остановился на картинах Климта{15} и Тулуз-Лотрека, приобретенных им в годы страстного собирательства картин, и на роденовских набросках. У него в ларе лежало еще несколько папок с рисунками этого одержимого ваятеля, которым Александр увлекался последнее время. Достать эти папки? Нет, и без того уже поздно, да и письма, сложенные на столе высокой стопкой, звали заняться ими. Несмотря на долголетнюю привычку, каждый раз при взгляде на письма Александр чувствовал прилив той же сулящей радость надежды, какую испытывал юношей, получая письмо, — любое еще не распечатанное письмо было овеяно тайной и ароматом дали.
Александр быстро выудил из стопки несколько «особых» писем и отложил их в сторону. В первую очередь он занялся обычной корреспонденцией.
Это были запросы и предложения, не имеющие большого значения, приглашения на благотворительные вечера, запоздавшее поздравление с Новым годом, два извещения о свадьбе дальних родственников и, наконец, возмущенное письмо поэта, стихотворение которого было отклонено главным редактором «Тагесанцейгера»; теперь разгневанный автор писал Александру, жалуясь на пренебрежение к современному искусству.
Александр то тут, то там подчеркивал строчку, делал пометки на полях и наконец, с облегчением вздохнув, отправил всю пачку писем в корзину.
Теперь он поудобнее уселся в кресле и достал из кармана короткую английскую трубку. Набивая трубку, он изучал взглядом отобранные письма. Их было всего три. На одном стоял почтовый штемпель Вены, другое было из Берлина. Оба почерка были ему хорошо знакомы. А вот третье письмо задало ему загадку. Без марки. Без штемпеля. По-видимому, доставлено посыльным. Почерк на конверте полотняной бумаги острый, прямой: того типа, который недавно вошел в моду у дам.
Вскрыть его первым? Нет, лучше последним! Может быть, в нем есть приятный сюрприз, а приятные сюрпризы надо оставлять напоследок… Ах, какие глупости, какие глупости!
Александр сам над собой посмеялся, однако отодвинул полотняный конверт подальше. Он с удовольствием затянулся трубкой. Табак был крепкий, о особым пряным вкусом, герцеговинский крестьянский табак, пахнущий диким медом, — подарок знакомого прапорщика, призванного из резерва для усиленной охраны сербской границы. Сколько еще придется торчать на юго-восточной границе запасным призыва нескольких годов? Ведь они уже не первый месяц мобилизованы! Экономика страны страдает от этой частичной мобилизации. Государство никак не выпутается из финансовых затруднений. А чего мы достигли в смысле внешней политики? Россия лихорадочно вооружается. Франция и Англия озлоблены и не думают предоставить нам заем, о котором хлопочут для Австрии ее посредники. На Балканах усилилась конкуренция союзного Германского государства, которое стремится захватить потерянные нами позиции. Куда ни посмотришь, всюду одни неудачи! А между тем условия, чтобы добиться длительного мира с юго-восточным соседом, складываются особенно благоприятно — сербы, занятые войной на Балканах, с радостью согласятся на любое разумное предложение Австрии.