Кругленькая фрау Хёфльмайер, стрекот которой плохо вязался с черным пушком на ее верхней губе, возмутилась:
— Ну как же не доказано? В газете черным по белому напечатано!
— В чешской газете, — возопил Ранкль, — в чешской!
Каролина фон Трейенфельс захлопнула лорнет.
— Милый Фридрих, так мы рискуем уклониться в сторону.
— Пардон, тетя…
— Пардон, милый Фридрих, позволь тебе сказать, что я, как ты понимаешь, не почитаю эту газету за Библию. — Каролина остановилась и бросила уничтожающий взгляд на фрау Хёфльмайер, прервавшую ее очередным своим «господи Иисусе!», потом снова заговорила: — Вообще я считаю прессу злом, я разумею определенную прессу. Но что касается инцидента с господином Гелузичем, то тут я готова безоговорочно поверить даже чешской газете. Достаточно было бросить на него проницательный взгляд, — а у меня, милый Фридрих, взгляд проницательный, можешь не беспокоиться, — я сразу констатировала, что он mauvais sujet. Общественно опасный тип. Абсолютно общественно опасный.
— Так почему тогда полиция не задержала его? — спросила Оттилия своим кукольным голоском; она поглядела на Ранкля, который негодующе кашлянул. — Я просто хотела сказать, Фриц, для чего же тогда полиция?
— Чепуха! — Ранкль вытащил из кармана связку ключей и теперь постукивал ими. — Полиции следовало бы обуздать эту газету и прекратить начавшуюся травлю.
— Милый Фридрих, это звучит так, словно ты хочешь взять Гелузича под защиту. Это же феноменально. — Каролина повернулась к Ранклю спиной. — А что ты скажешь, Али? Ты еще не произнес ни звука. А тебе, как главе семьи, следовало бы прежде всех выразить свое мнение.
— До сих пор, дорогие мои, вы не дали мне этой возможности. К тому же я не в курсе того, о чем здесь речь.
— Он не в курсе! — Каролина в изнеможении опустилась на канапе. — Как это возможно! C’est fou. C’est complètement fou[87]. Ты не читал газет?
— Прочел только в поезде «Пильзнер тагблатт» и, когда приехал, «Абендцейтунг» с извещением о смерти. А вы, насколько я понял, говорили о какой-то заметке в чешской газете.
— Ты называешь это заметкой? Жирным шрифтом и на первой странице! Куда девалась газета? Дайте же ее Александру! А, она у Валли. Что, детка, перечитываешь? Нет, я не нахожу слов. Я бы на твоем месте сгорела со стыда.
— И что бы этим было достигнуто? — спросила Валли. Она прошла мимо с возмущением отвернувшейся от нее Каролины и протянула Александру газету. — На, д. д.! Вот, почитай этот страшный рассказ! Они уверяют, будто он меня бросил, но я первая дала ему отставку, это правда, д. д.!
— Дала отставку! У меня просто нет слов! Матерь божия, царица небесная! — Фрау Хёфльмайер схватила обе руки Каролины и, не выпуская, крепко жала их под аккомпанемент сочувственных восклицаний, долженствующих выразить ее ужас и соболезнование.
— Она меня уже ничем удивить не может! — прошептала Каролина.
Однако Ранкль не стерпел:
— Валли, неужели нельзя хотя бы в кругу близких, принимая во внимание чувство такта, проявленное ими… — Его речь была прервана нервным смехом Елены. Побагровев от ярости, он напустился на жену, которая тоже хихикнула. — Оттилия, ты, я вижу, тоже забылась?
На Оттилию напала икота. Каролина, кузина Хёфльмайер и Елена громко заговорили, перебивая друг друга.
Александр отошел в сторону и развернул газету — вечернюю чешскую газету, несколько броско оформленную, но в общем вполне серьезную. Одна статья была обведена чернильным карандашом.
Александр стал читать:
«Как мы недавно узнали, самоубийство майора интендантской службы Леопольда фон Врбата вызвано скрытыми причинами, на которые властями пока что наброшен покров молчания. Все же кое-что уже просочилось в публику: так, стало известно, что майор прибег к оружию, ибо был поставлен перед альтернативой — либо неуплата долгов и позор, либо фиктивная справка о недоброкачественности кожаной амуниции из последней поставки на армию. Пользуясь справками подобного рода, некий господин Г. делал миллионные дела. Господин Г. — фигура хорошо известная в определенных немецких салонах Праги. Он принадлежит к глашатаям активистского движения. И как таковой при каждом удобном случае выступает за вооружение Австрии; в то же время он считает вполне для себя возможным приобретать сотни тысяч комплектов вполне доброкачественной кожаной амуниции из интендантских складов и с огромным барышом продавать их за границу. Из цензурных соображений мы не считаем возможным сообщить другие подробности, но, по всей вероятности, общественность в скором времени будет полностью осведомлена об этой скандальной афере, ибо — по слухам — вопрос о ней будет внесен в парламент. Господин Г. со вчерашнего дня исчез из Праги. Ни его приходящая прислуга, ни швейцар того дома, где он снимал квартиру, — так сказать, тихое гнездышко (в котором и застрелился майор фон Врбата), ничего не знают о местопребывании господина Г. Надо полагать, столь же неожиданным оказался его отъезд и для молодой особы из лучшего немецкого общества, которая очутилась в положении покинутой невесты. Между прочим, она состоит в родстве с трагически покончившим счеты с жизнью майором».