— Ну, разумеется, дорогой доктор, — сказала баронесса и вслед за тем, не слушая продолжения речи о психологии моды, подошла к группе гостей, сокрушавшихся по поводу забвения традиций в дворянском клубе.
— Игра в карты так же стара, как рыцарство, — заявил драгунский майор с кривым крючковатым носом и рыжими волосами — отличительными особенностями некоего знаменитого чешского дворянского рода, — следить за своими деньгами при обмене и ставке должен сам игрок. Конечно, если карты крапленые, дело другое. Тут уже обязана вмешаться администрация. Я был однажды свидетелем, как в Cercle de la Méditerranée[7] один очень богатый человек выудил из ящичка фишку в две тысячи франков. Мне смолоду было внушено отцом одно правило: молчать в подобных случаях. Но теперь в дворянских клубах служителями работают детективы. Вот во что выродилась игра между порядочными людьми. Или вы придерживаетесь другого мнения, баронесса?
Амальтея подняла обе руки протестующим жестом.
— Раз такой специалист, как вы, граф Альдринген, высказал свое суждение, остальным остается только согласиться, — улыбаясь, ответила она. И тут же отошла и направилась к следующей группе гостей.
Александр следил взглядом за своей бывшей возлюбленной. «Да, Мальти вполне вжилась в роль светской дамы, — думал он, — а раз она светская дама, значит, необходим салон. Вот только интересно, что это за салон?» В течение некоторого времени он уже пытался, но пока безуспешно, привести к одному знаменателю общество, в котором находился.
В эту минуту кто-то за его спиной сказал:
— У этого крепкого чая вкус почти как у лекарства.
— Это British style[8], — ответил кто-то другой, — Вы, вероятно, заметили, что здесь вся инсценировка в английском вкусе. Не чинный журфикс с кофе за накрытым столом, а непринужденный файв о’клок.
— В каком стиле, английском или не английском, мне в высшей степени безразлично. Мне хотелось бы наконец поговорить с ним. Чего мы, собственно, дожидаемся? В конце концов он не девушка, и мы не собираемся объясняться ему в любви. Я считаю, что надо просто сказать: милостивый государь, у нас есть предложение, которое может вас заинтересовать; Болгария решила отказаться от перемирия и…
— Ш-ш-ш… Не так громко! Вы что, с ума сошли? На нас уже обращают внимание. Зачем это нужно? Лучше перейдем в другое место.
Александр оглянулся словно невзначай. Он увидел двух мужчин, которые как раз собирались покинуть амбразуру окна, где только что беседовали. У обоих были коротко подстриженные усы; из-под узких, элегантно подтянутых брюк видны были модные лиловые носки и блестящие лаковые ботинки. «Молодые салонные львы?» — мысленно задал себе вопрос Александр. Но что-то в их облике не соответствовало такому определению. Да и разговор они вели неподходящий для светских бездельников.
Александр хотел присмотреться к ним поближе, но они уже удалились. Медленно прошел он мимо нескольких групп оживленно беседовавших гостей. Молодой человек, изучающий психологию моды, все еще ораторствовал на эту тему. А в кружке, центром которого был рыжий драгунский майор, теперь слышались иные слова: «образец орудия», «конъюнктура», «заводы Шкода». В третьей группе шел спор о несходстве германского и славянского национального характера.
Александра занимала все та же мысль: «Что свело этих людей вместе?» Тут были аристократы из старых дворянских семей, но те, кто представлял эти семьи здесь, почти все принадлежали к боковым линиям. Тут были профессора, офицеры, фабриканты, известный дамский портретист, государственные чиновники и в довершение ко всему несколько личностей неопределенной профессии, вроде тех двух «англизированных модников», которые в одинаковой мере могли быть и биржевыми спекулянтами, и любыми другими авантюристами.
Что-то здесь было не то. Как в движениях Мальти проступало ее театральное прошлое, так и в собравшемся к ней на файв о’клок обществе чувствовалась какая-то «гнильца». Александр еще не мог определить какая, но он явственно ощущал, что она есть.
«Во всяком случае, поразительно смешанное общество, — вывел он заключение, — не могут же все они быть ее прежними любовниками. Хотя бы, например, тот толстяк, что так противно размахивает руками, словно топором рубит, и несет он ту же тупую чушь, что и мой любимый зятек!»
Высоко подняв брови, прислушивался он к тирадам толстяка, который объяснял двум пожилым дамам в черном, что Австрия настоятельно нуждается в омоложении.