— Право, Александр, не понимаю, почему твой сын непременно должен опоздать. Если бы у меня были дети…
— Ну, разумеется, дорогая моя, — прервал ее Александр очень ласково, но в его прищуренных глазах зажегся внушающий подозрение огонек, — если бы у тебя были дети, они могли бы служить примером порядка, образцом добродетели, совсем как их мама. Хотя, возможно, именно по этой причине ты и бездетна, — прости меня за откровенность, но что поделаешь, такой уж у меня нрав.
— Папа, ну что ты! — Оттилия напрасно старалась подавить смешок. Она поперхнулась и закрыла покрасневшее лицо руками.
Каролина фон Трейенфельс в ответ на поведение Оттилии только пожала плечами. Презрительно прищурившись, обратилась она к Александру.
— Ты называешь это откровенностью? Впрочем, чему удивляться? Ты еще мальчиком усвоил прелестную привычку считать отсутствие такта за откровенность! — Желая показать, что больше говорить не о чем, Каролина выразительно защелкнула лорнет. Однако, видя, что Александр никак не реагирует, она вспылила: — И вообще ты невыносимо экстравагантен! — Тут она случайно взглянула на Майбаума, который, присутствуя при семейной ссоре, не знал, куда деть глаза; она овладела собой и сказала ледяным тоном: — Чему же удивляться, что и дети унаследовали отцовскую экстравагантность.
— Но, милая тетя Каролина, тут вы не совсем правы, во всяком случае, если говорить о моей Оттилии, — заявил зять Александра, доктор Ранкль, широкоплечий, толстощекий мужчина, которому многочисленные шрамы на лице и лихо закрученные усы придавали военный облик. — Она совсем не экстравагантна и вполне воспитанна, что, собственно, равносильно. Скажу больше, она образцово поддерживает дисциплину. И если даже это в значительной мере можно объяснить благоприятным влиянием замужества… хе-хе-хе… то все же какую-то долю ее сознательности и любви к порядку надо отнести и за счет унаследованных качеств.
Ранкль перевел дух. По-видимому, он еще далеко не закончил своих рассуждений; раз начав говорить, он обычно с трудом умолкал.
Но тут открылась дверь, и появились последние гости: сын Александра — Макс Эгон и его жена Елена — «господа с Гибернской улицы», которых только и дожидались.
— Мы опять запоздали, — сказал Макс Эгон с заискивающей улыбкой на невыразительном лице. Только густыми бровями и красиво изогнутой линией рта он отдаленно напоминал отца. — Но дело просто в том, что сегодня, проснувшись, мы никак не могли сообразить, который час. Елена вчера ночью остановила все часы.
— Да, это я виновата, — подтвердила Елена. У нее был глухой, хрипловатый голос, гармонирующий с ее отчасти меланхоличным, отчасти фривольным видом: печальные, задумчивые глаза, челка, сильно напудренное лицо. — Мне хотелось избавиться от их противного навязчивого тиканья. Да, да, крепко заснуть и проснуться уже в новом году.
Каролина фон Трейенфельс втянула щеки, словно съела кислую сливу.
— Слушая тебя, дорогая Елена, можно подумать, что ты переутомлена, изголодалась по сну.
— Ох, сна мне всегда мало, это верно, — сказала Елена, — я, так сказать, оживаю только в постели… — Она остановилась и неуверенно засмеялась, затем быстро подошла к Каролине и, вытянув губы, коснулась ее щеки символическим поцелуем. — Счастливого Нового года, тетя Каролина! — Мимоходом поцеловала она также Оттилию и Александра, а Ранкля, уже галантно пригладившего усы, она только слегка похлопала по плечу перчатками. — Счастливого Нового года всем! — Елена повернулась на каблуках, как в кадрили. — Но где же молодежь? Где Адриенна? Я видела в передней ее пальто. Она ушла из дома, когда мы еще спали.
При этих словах Елена взглянула на Александра. Он сказал, что ее дочь вместе с остальной молодежью в столовой.
— Верно, уже закусывают, я бы тоже не прочь, у меня от голода просто живот к спине прилип. — Он замолчал, ибо Каролина негодующе кашлянула, затем прибавил: — О, пардон, я позабыл, что мы были воспитаны согласно церемониалу испанского двора. Елена, прошу! — Он предложил невестке руку.
V
В большой, обставленной светлой мебелью в стиле бидермейер{9} столовой был роскошно сервирован праздничный стол. Все заняли свои места. В верхнем конце стола между сестрой и невесткой сидел Александр, в нижнем — молодежь, к которой, кроме трех внуков — Валли, Адриенны и Франца Фердинанда, причисляли также и лысого капитана интендантской службы Леопольда фон Врбата, племянника по мужу Каролины фон Трейенфельс.
Уже по второму разу обнесли всех традиционным чешским новогодним блюдом: фаршированным гусем с коричневой хрустящей кожицей. Его аромат, словно душа жаркого, витал над столом вместе с приятными запахами обязательно полагавшихся к нему красной капусты, кнедликов, печеных яблок и сливового мусса.