— Прощай. Целую ручку. Спасибо, Валли! — Он щелкнул каблуками. Все еще не оправившись от смущения, смотрел он ей вслед, пока она, гордо подняв голову, пробиралась между столиками к выходу. На зеленом плече ярким пятном сверкал золотистый локон.
У самой двери Валли на минуту задержалась, словно чем-то пораженная, потом еще раз кивнула Польди и исчезла.
— Ну и стервочка, пардон, — сам перед собой извинился капитан. Он чувствовал, что у него гора свалилась с плеч. — Еще рюмку коньяка, фрейлейн! — громко заказал он. Дамы за соседним столиком опять навели на него лорнеты, но на этот раз он презрительно улыбнулся. Ему было на них наплевать.
X
— Нет, все еще здесь, — ответила фрейлейн Шёнберг на вопрос Александра, удивленного тем, что в окнах нет света, и потому решившего, что Елена и Ранкль уже ушли. — Они у вашей сестрицы в голубой гостиной, но барыня приказали зажечь только торшер, потому что у люстры слишком веселый свет. — Она взяла у него из рук шляпу и пальто. — Доложить, что вы приехали?
— Доложить? Обо мне? Что это за новая мода?
— Барыня думали, может, вы пожелаете сперва с ними поговорить, чтобы они вас предупредили.
— Чтобы она меня предупредила? Что это еще за новости? — Александр быстро направился в гостиную. И вечно Каролина разводит испанские церемонии! У люстры, видите ли, свет слишком веселый, это не подходит для семейной ссоры, ха-ха-ха! Что за похоронную помпу придумала она на этот раз? Будьте покойны, он ей испортит все удовольствие.
Настроившись на воинственный лад, открыл он дверь в гостиную. В «галерее предков» царил полумрак. Врбатовские праотцы на стенах тонули во тьме, родоначальника Рейтеров можно было узнать только по белым треугольникам воротничка.
Тетушка, стоявшая у камина, сделала несколько шагов навстречу Александру. На ней было пышное лиловое платье с множеством воланов, на груди болтались концы черной кружевной косынки.
«Настоящая парка! — мелькнуло у Александра в голове. — А Ранкль в вицмундире. Должно быть, для бодрости». Александр прищурился, насупил густые брови.
Каролина фон Трейенфельс не обратила на это никакого внимания. Она протянула руки навстречу Александру. На лице ее была маска сочувствия, из-под которой, словно грязный подол нижней юбки, выглядывала злорадная улыбка.
— Али, дорогой, я вне себя… — пропела она.
— Тогда было бы лучше всего, если бы ты опять пришла в себя, — прервал он сестру. Он досадливо отмахнулся от ее вздохов. — К чему этот пафос, мы не на сцене. — И, не обращая внимания на ломавшую руки Каролину, он заговорил с Ранклем, который при входе тестя стал в позу рапортующего солдата. — Что у вас там случилось, Фридрих? Что вы натворили? Где Оттилия?
— От… от… от… от… — заикаясь, промямлил Ранкль. Он так и остался стоять с раскрытым ртом.
Александру вдруг захотелось дать бледному, вспотевшему зятю по физиономии. Правая рука так и чесалась, он потер ее о рукав. Тут он увидел Елену. Она стояла в амбразуре окна, опустив глаза, заложив руки за спину, казалось, она с трудом держится на ногах. Внезапно он почувствовал антипатию и к Елене. Зачем она здесь? Из любви к сенсациям? Александр внимательно посмотрел на нее, он впервые увидел морщины, наметившиеся у нее под подбородком. И вдруг он ощутил, что все ему приелось. Так порой без всякого вкуса снова закуриваешь погасшую сигару.
— Ну, а ты что, Елена?
— Оттилия ушла из дому, — усталым голосом сказала она. — После ссоры с Ранклем. Он не знает, куда она ушла. Он думал, что она у нас, а потом попросил Макса помочь ему. Но Макс, ты же его знаешь… вот мы с Фридрихом и пришли сюда.
— Ты поступила разумно. Мне кажется, ты больше мужчина, чем твой любезный зять! — Александр сам удивился спокойному тону, каким были сказаны эти слова, но в то же время он почувствовал, как в нем медленно нарастает холодная злоба, как его раздражает эта нелепая история. Александр напустился на Ранкля:
— Ты что, сам говорить не умеешь? Тебе гувернантка нужна? — Он презрительно усмехнулся. — Обычно послушать тебя, так ты целое государство перевернешь, а теперь, выходит, собственную жену разыскать не можешь. И ты еще смеешь разглагольствовать о необходимости войны, о воле к власти? Ха-ха-ха! Ну, что ты на это скажешь? Молчишь? Громкие слова тебе изменили? Вот, все вы таковы. И вы хотите обновить Австрию? Обнови раньше собственную семейную жизнь!