Это было нелегко, целыми днями сидеть у окна, сидеть и ждать, когда они вернутся.
Однажды, когда я вот так, оставшись один, сидел и смотрел в окно, я увидел: медведь ко мне в окно лезет!
Молодой, но уже не маленький медведь. Черный весь.
Сразу я понять не мог даже. Место у нас, правда, глухое. А все-таки чудно, что медвежонок этот ко мне в окно лезет. Лапу вверх поднял, когтями по стеклу задевает: видно, никак на завалинку не встанет, ухватиться ему не за что.
Разобьет он, думаю, нам раму.
Забрался он все-таки. Морду поднял, пасть раскрывает — она у него красная — ив окно смотрит.
Яв сторонку отошел.
Он видит, никого в доме нет, и давай — оттепель была,— давай сосульки с наличника обламывать. Лапой держится, лапой сосульку ломает. Отломил, в рот кладет. Хрустит сосулькой, как леденцом, а сам все в окно смотрит... Много он этих сосулек съел. Головой мотал—видно, нравились они ему.
Он, оказывается, за этими сосульками и лез. Нарочно за ними из лесу шел. Пить захотел!
Очень я напугался... Что это он под окнами зимой бродит?
Известно, у страха глаза велики... Да тем более, когда один в избе остаешься.
ВЕСНА
Зима — отступила.
Река, когда я подошел к ней впервые, разломанная, сильная, гордо катила свои воды и дышала свободно. По ее быстрине только изредка плыли тихие, разрозненные, небольшие льдины-одиночки.
Поля лежали голые, вытаявшие. И поля, и леса — все обнажилось...
Все сошло, и река уже окончательно освободилась ото льда, кроме одной, стоявшей в тени ольхи, в берег уткнувшейся льдины.
Застряла только одна эта последняя. Грязная, натоптанная льдина. Она никак не хотела уходить...
В полдень вода в реке прибыла, и течение потянуло ее. Она даже стронулась с места, но сразу же остановилась.
Река тащила ее, но она упиралась. Как видно, за что-то зацепилась. Может быть, ее держала снизу осока или она села на мель.
И тогда смотревшие ледоход люди стали помогать реке... Всем хотелось толкнуть старую эту, застрявшую тут льдину.
Каждый действовал чем мог. Кто палкой. Кто багром. А кто обычной жердью.
Ятоже ее толкнул.
Не скоро, но нам удалось и раскачать и сдвинуть ее с места.
Льдина медленно отворачивала от берега. Сначала ушла под воду, потом всплыла. И, подхваченная течением, пошла.
Огромная, неповоротливая, она уходила на середину реки.
Будто два берега разошлись и один стал удаляться.
ОГОНЬКИ
В один весенний солнечный день мы были в прибрежном приморском селенье и, когда шли по улице, вдруг увидели синюю каплю... Для меня-то это знакомо, а те, что со мною шли, ее еще никогда не видели.
Как же в первый раз ее я сам увидел?
Если не забыл я, в Истре это было. Весна бурная была, все таяло уже. Таяли снега... Молодые, гонкие, согнутые в дугу, с примерзшими к земле вершинками, березки еще не распрямились.
Яшагал по дороге. Каждый день я ходил по ней, по этой дорого.
Солнце склонялось все ниже, шло на закат... И вот тут я вдруг увидел, как в кустарнике, в метрах десяти засветился маленький синий огонек. Как пылающий уголь.
Ястоял и не двигался с места. Прямо на глазах моих уголек этот все разгорался. Из синего он превратился в зеленый, потом
— в красный и — опять в синий. Все время менялся. Иногда почти уже потухал, но потом опять вспыхивал.
Ябоялся спугнуть его, даже дыхание затаил — боялся, чтобы этот непонятный огонек не исчез.
Потом, медленно ступая, не сводя глаз, шаг за шагом я стал приближаться к кусту и осторожно раздвинул ветки.
Никакого огонька не было.
Явнимательно оглядывал каждый листок, каждую ветку, но ничего так и не нашел... Только там, где горел этот огонек, с кривого сучка свисала капля дождя. Обыкновенная белая капля.
Яв первый раз долго не хотел верить, что я и впрямь видел эти волшебные огоньки.
Но после, в Березовке, опять наткнулся на нее, на эту изумрудную и рубиновую, бриллиантовую метающуюся каплю. На этот раз в каком-то можжевеловом кусту. Так же как в первый раз, крадучись, я стал подбираться к ней. Но это оказалась капля смолы. Потом, в третий уже раз,— в лесах под Москвой, когда я собирал грибы.
Что это за огонек такой и что нужно, чтобы увидеть его?
Капли для этого недостаточно...
Для этого: первое — необходимо удачное сочетание тени и света; второе — солнце должно быть яркое, и третье — надо смотреть против солнца — зайти к этой капле с противоположной от солнца стороны.
Только тогда этот огонек будет гореть.
...Не все его видят.
ЛОСИ
Яведь их так и не видел ни разу у нас в Зауралье, хотя лоси там водятся. Когда же с войны вернулся и было голодно очень, я не раз ел мясо лосиное. Мужики таскали потихоньку из лесу.
Но даже и шкуры сохатого я не видел.
В Перми, где я до войны учился, однажды, последней предвоенной зимой, лось переплыл Каму и зашел в город. Не знали, что с ним делать, и все были встревожены... Никого не хотел слушаться. Встал посреди улицы и перегородил все движение. Пришлось его милиционеру задержать. Хотели его доставить в зоологический сад, но он свалился и умер. Испугался городского транспорта.
Об этом даже и в газетах писали...
Это случается и случалось: лоси заходят в города, особенно сейчас, когда города столь быстро застраиваются. В Москве у нас, не далее как в прошлом году, лось заблудился. Тоже в новом Юго-Западном районе дня три в зоне старого леса ходил. Выйти никак не мог. То на Университетском появлялся, то на Ломоносовском.
Но и этого лося я не видел.
И вот, недалеко под Москвой было, пошел прогуляться. Весной... Все уж растаяло, но сильная еще капель держалась. Канавы с верхом были наполнены черной торфяной водой.
Мы с товарищем, помню, были... По асфальтовой дороге шли, по шоссе, с полкилометра, наверно, прошли.
Смотрим, а за деревьями, возле самой дороги, они стоят. Двое. Длинноносые, с могучим загривком...
Вроде? И никаких рогов у них не было. Лбы только большие... Задумчивые такие! Спокойно так стоят. Смирно... И не подумали даже уходить, когда мы к ним приблизились. В нашу сторону смотрят.
Мы уж совсем рядом, только канава нас разделяет. А они не уходят, глядят на нас.
Очень меня это удивило.
Ядумал обойти канаву, но вода всюду так разлилась, и близко обхода нигде не было...
Яснял шляпу — очень хотелось их как-нибудь подмануть — и протянул шляпу к ним... Но они недовольно так на меня поглядели и ушли в частый ельник. Внимательно так на меня поглядели. Увидели, что человек как-то странно себя ведет, и на всякий случай ушли.
Ох и ругал же я себя!
Мне говорили, что там заповедник и их там каждый день видеть можно. Но сколько я ни ходил, больше я их так и не увидел.
КРАБЫ
Ах эти мальчишки, живущие у моря! И те, что ловят бычков в Стрелецкой бухте, и те, что облепили отдаленные и ближние прибрежные камни...
Мальчишки Севастополя, Сухуми, Неаполя. Все равно какие. Они везде одинаковы...
Намотав леску па палец, сидят они где-нибудь в Гагре на скале. Надо любить море так, как любят они, чтобы целыми днями простаивать с удочкой у пирса, чутко прислушиваться к ее неверному дрожанию и возвращаться домой с двумя бычками па шнурке.
...Ялез вверх по откосу. Было душно, жгло и слепило солнце, и хотя я только что выкупался, подниматься по жаре, по солнцепеку этому, было тяжело — каждый шаг давался мне с трудом.
Наконец я добрался до грани: обрыв кончился. Пахла нагретая хвоя, звенела трава, в окружении
зелени невдалеке белели домики, начинался пригород.
Здесь, на самом гребне горы, у обрыва, росла сосна, раскидистая, кривая.
В ее тени, под пригнувшейся веткой, стоял с поднятой вверх головой парнишка.
Яне успел стереть пот со лба, как передо мной, вместо одного, их оказалось двое. Второй, спустившийся как раз в эту минуту с дерева, был в не застёгнутой отцовской робе и своих коротких, вымазанных смолой штанах.