Вообще, одному мне до их приезда в доме было сильно тоскливо. Я все храбрился, а тут вдруг почувствовал какую-то непоправимость утраты близких. Нашел в сарае велосипеды — холодный руль, шершавое седло, спущенные колеса, на ободах брызги засохшей грязи, но не вспомнить, когда последний раз катались, в какой приезд? Ну, уж не в прошлом и не в позапрошлом, это точно. Раньше, бывало, специально выкатим, сядем и едем, хотя никуда не надо, и не просто так, а как берем на речку собаку — пусть пройдется с нами, чтобы не обижался, не скучал один, не подумал, что надоел или его наказали. Может, из-за этого и не хочется сюда приезжать, потому что ничего уже не поделать: вон — некошеный газон, беседка, облупленные рамы веранды, замусоренный коврик, деревянные башмаки на заднем крыльце, качели — все заросло, только флюгер держится молодцом. Красные лилии кто-то украл — так бывает, — просто выкопали и унесли к себе в огород, они думали, что нас уже нет. И никого нет. Вот такая картина.
Я обошел все комнаты и не нашел ничего, кроме вещей. Они покорно дожидались применения, но я искал только опилки, чтобы коптить угря, и старался больше ничего не трогать. Почти все эти штуки вышли из обихода, например, резиновые бигуди, стиральная машина «Рига-1», электробритвы, книжки Пришвина и прочих, словарь иностранных слов, пластмассовые игрушки, лосьен для загара, пишущая машинка «Рейнметалл», дамская сумочка из свиной кожи, шелковое кашне, желтые бразильские сандалеты, запонки, хрустальная конфетница, шейкер, веер, — я не могу стать им новым хозяином, а потому не стану их приручать. Все это — хлам. Жалко. Это довольно мучительное ощущение долго не отпускало меня. Чтобы забыться, я открыл пиво и сел на веранде с жареной кровяной колбасой, стал жевать и листать новый журнал, посвященный рыбной ловле. Кстати, мужики говорят, что перловка из местной кашной кровянки — отличная насадка для язя и леща. Надо будет попробовать, когда судака не будет, если мы, конечно, до этого доживем. У меня есть шикарные норвежские крючки.
Внезапно во дворе раздался истошный женский вопль: «Осторожно, моя машина поехала задним ходом! Осторожно, моя машина поехала задним ходом! Осторожно!..» — и так десять раз подряд. Это означало, что Колька с Анькой скрытно прибыли в наше тайное убежище и прячут машину в гараж. Вот конспираторы, неужели нельзя было пищалку отключить, здесь этот ее прикол знает каждая собака.
В разгар вечеринки я бросил Кольку и Аньку и отправился на разведку. Мы ужинали в гостиной, потом перешли на веранду, потом снова решили выпить под деликатес и вернулись, и все было хорошо. Но ближе к ночи эта идиллия стала меня раздражать, миленькие супруги напоминали мне обезьян, которые переплелись хвостами и ищут блох друг у друга, как будто они одни, как будто и не за столом, где мы кушаем! Я им так и сказал и вышел из дома с поднятым воротником. Все равно надо было что-то делать: Колька покою не даст до утра, он на полдороге останавливаться не любит, а выпили мы уже, надо сказать, изрядно, и завтра не то что за рыбой, а будет вообще не встать. К тому же у меня были некие смутные предчувствия.
Теперь моя птичка действительно ничего не боялась, верней, перестала бояться и не сидела одна взаперти в зашторенной комнате с вечною лампочкой. Мы как ни в чем не бывало ходили в обнимку, гуляли, сидели в пивной, по ночам посещали местные забегаловки. Я ей объяснил, что тут бесполезно скрываться — все на виду. Мне на причале ребята сразу сказали, что вчера какая-то баба из Питера приехала в маленький пансионат, — теперь отдыхающих можно по пальцам пересчитать, не то что раньше. Ей нравилось, что с нами здороваются продавщицы, буфетчицы и хозяева заведений, что можно запросто перекинуться словом с пограничником или полицейским. Я ей рассказывал о стеклянных шарах, о Папаше и Мариванне, о придурошном перевозчике и той стороне, о черных лягушатах, которые падают с неба у этого пруда, о выброшенном на берег дохлом чудовище и о том, какие загадочные события за этим последовали. Я даже признался ей в том, как обнаружил ее местонахождение. Это как раз тогда и случилось, в ту ночь.