Оба расчихались.
— Набрались ее на той планете, мне кажется, — сказал Чаунс.
— Того и гляди заработаем аллергию.
— Ни в коем случае! — Чаунс протянул визир в сторону змеев и крикнул: — У вас такие есть?
Некоторое время ничего не происходило. Только пара-другая змеев соскользнули в реку, вынырнули с серебристыми пучками чего-то и подсунули их под себя — видимо, в укрытый там рот.
Все же один змей, более длинный, чем остальные, заскользил по земле к людям, вопросительно приподняв один тупой конец своего туловища и помахивая им из стороны в сторону. Бугор на середине начал вздуваться — сначала медленно, затем стремительно и лопнул пополам с довольно громким хлопком. Там между раздвинувшимися краями виднелись два визира, точные копии первых двух.
— Господи боже ты мой! — ахнул Чаунс. — Просто чудо, верно?
Он торопливо шагнул вперед и протянул руку. Складки, в которых лежали визиры, вспучились, удлинились, превратились в подобие щупалец и потянулись навстречу ему.
Чаунс захохотал. Визиры Гамова! Точь-в-точь как те два!..
— Чаунс, вы меня слышите? — кричал Смит. — Черт подери! Да опомнитесь же!
— Что? — пробормотал Чаунс, вдруг осознав, что Смит докрикивается до него уже больше минуты.
— Да поглядите же на цветы, Чаунс!
Цветки закрывались, как и на первой планете, а змеиные тела поднимались вертикально, балансируя на одном конце и раскачиваясь в прихотливом неровном ритме. Над розовой дымкой видны были только тупые концы.
— Тут уж вы не станете утверждать, что они закрываются из-за приближения ночи. День еще в разгаре.
— Разные планеты, разная флора. — Чаунс пожал плечами, — Пошли! Мы ведь получили тут только два визира. Их должно быть больше!
— Чаунс, пора возвращаться, — Смит встал как вкопанный и крепко ухватил Чаунса за воротник.
Чаунс негодующе повернул к нему побагровевшее лицо:
— Что вы делаете?
— Готовлюсь оглушить вас, если вы сейчас же не вернетесь со мной на корабль.
Чаунс на мгновение застыл в нерешительности, а потом дикое возбуждение в нем поугасло, сменилось апатичностью.
— Ладно, — кивнул он.
Они уже почти выбрались из звездного скопления, когда Смит сказал:
— Ну, как вы?
Чаунс сел на койку и запустил пятерню в волосы.
— Пожалуй, нормально. Во всяком случае, в голове у меня прояснилось. Долго я спал?
— Двенадцать часов.
— А вы?
— Вздремнул немного, — Смит демонстративно обернулся к приборам и что-то настроил, потом добавил неловко: — Вы знаете, что произошло на тех планетах?
— Не поделитесь со мной?
— На обеих планетах, — сказал Смит, — растения были одинаковые. Согласны?
— Безусловно.
— Каким-то образом их пересадили с одной планеты на другую. На обеих они растут одинаково хорошо. Но время от времени — для поддержания жизнедеятельности, думается мне, — должно происходить перекрестное опыление между двумя разновидностями. На Земле такое происходит постоянно.
— Перекрестное опыление?..
— И для его осуществления использовали нас. Мы высадились на одной планете, и нас засыпало пыльцой. Помните, как закрывались цветки? Видимо, после того как выбросили пыльцу, а мы из-за этого расчихались. Затем мы высалились на другой планете и стряхнули пыльцу с одежды. Возникнет новая гибридная разновидность. А мы были просто двумя двуногими пчелами, Чаунс, и исполняли свою обязанность, как опылители.
Чаунс улыбнулся:
— Не слишком завидная роль, если подумать.
— Черт, не в этом дело! Разве вы не видите опасности? Не понимаете, почему мы должны побыстрее добраться домой?
— Почему?
— Потому что организмы не адаптируются, если адаптироваться не к чему. А эти растения, очевидно, адаптировались к межпланетному перекрестному опылению. Нам даже заплатили, как платят пчелам — правда, не нектаром, а визирами Гамова.
— Ну и что?
— А то, что межпланетное опыление невозможно без помощи кого-то или чего-то. На этот раз роль опылителей досталась нам, но мы же первые люди, побывавшие в этом скоплении. Следовательно, прежде это делали какие-то другие существа, которые и пересадили растения с первой планеты на вторую. Значит, где-то в этом скоплении существует разумная раса, уже достигшая уровня космических полетов. И Земля должна об этом знать!
Чаунс медленно покачал головой. Смит нахмурился:
— Какие-нибудь нелогичности в ходе моих рассуждений?
Чаунс зажал голову в ладонях. Вид у него был глубоко несчастный.
— Скажем, вы почти все упустили.