— Голова. Снабдите тройное существо головой. Ни Рациональный, ни Родительский и ни Эмоциональная не имеют головы, но все они считают тройное существо гораздо умнее любого из них. Именно в этом и заключается разница между тройным существом и его исходными компонентами. Интеллект.
— Голова?
— Да. Интеллект у нас ассоциируется с головой. В голове находится мозг, органы чувств. Безголовые устрицы или мидии — это моллюски, которые нам кажутся не разумнее травинки, но их родственника осьминога, тоже моллюска, мы воспринимаем как существо потенциально разумное именно из-за его головы. И глаз. Пусть у тройных существ будут еще и глаза.
К тому времени всякая работа в павильоне, разумеется, остановилась, и каждый из специалистов приблизился на безопасное, по его мнению, расстояние, чтобы послушать разговор директора и автора.
— Какая нужна голова? — спросил Уиллард.
— Какая вам понравится. Достаточно будет выступа или шишки, создающей намек на голову. И глаза. Зритель обязательно поймет идею.
Уиллард повернулся к помощникам.
— Всем за работу, — повелительно произнес он. — Кто объявлял перерыв? Где имажисты? Беритесь за дело, пробуем варианты голов.
Внезапно он обернулся и почти смущенно сказал Лабориану:
— Спасибо!
— Спасибо скажете, если получится, — пожал плечами Лабориан.
Остаток дня они потратили на головы, подбирая вариант, не выглядящий как карикатурная шишка и в то же время как копия человеческой, а затем форму глаз — не удивленные кружочки, но и не зловещие щелочки. Наконец Уиллард объявил рабочий день завершенным и хрипло произнес:
— Завтра попробуем снова. Если кого-либо ночью осенит блестящая идея, звоните Мэг Кэткарт. Все, достойное внимания, она сообщит мне. Думаю, она так и не позвонит, — негромко пробормотал он.
Уиллард оказался и прав, и не прав. Прав в том, что блестящих идей ни у кого не появилось. А не прав потому, что такая идея родилась у него самого.
— Послушай, — сказал он Кэткарт, — ты можешь наколдовать цилиндр?
— Что?
— Это такая штука, которую носили на голове в викторианские времена. Понимаешь, когда Родительский проникает в логово тройных существ, чтобы украсть источник энергии, вид у него не очень впечатляющий, но ты мне говорила, что натолкнулась на идею шлема и длинной линии, символизирующей копье. Он как бы отправился в рыцарское странствие.
— Да, помню. Но из этого может ничего и не получиться. Мы же пока не пробовали.
— Конечно, но твоя идея подсказала нужное направление. Если ты сумеешь создать намек на цилиндр, то создастся впечатление, будто тройное существо — нечто вроде аристократа. Тогда точная форма головы и вид глаз станут не столь критичными. Такое можно сделать?
— Сделать можно что угодно. Вопрос лишь в том, сработает ли идея.
— Попробуем.
Как это всегда получается, одно потянуло за собой другое. Услышав о цилиндре, звукооператор спросил:
— А почему бы не снабдить тройное существо британским акцентом?
— Зачем? — не понял застигнутый врасплох Уиллард.
— Понимаете, когда британец говорит, в его речи больше тонов. По крайней мере, в речи верхних классов. Американская версия английского стала как бы более плоской, и это справедливо также для речи всех трех исходных существ. Если тройное существо заговорит как британец, его голос заиграет подъемами и спусками интонаций — тенором, баритоном, а иногда даже сопрано. А именно это мы хотели выразить тремя голосами, из которых формируется голос тройного существа.
— Ты сможешь это сделать? — спросил Уиллард.
— Думаю, что да.
— Тогда попробуем. Совсем неплохо — если получится.
Было интересно наблюдать, как захватила всю группу работа над Эмоциональной, особенно сцена, когда Эмоциональная мчится через всю планету после краткой встречи с другими Эмоциональными.
— Эта сцена станет одной из самых драматичных, — напряженно говорил Уиллард, — И мы поставим ее с максимально возможным размахом. Повсюду будут мелькать ткани, ткани, ткани, но они ни в коем случае не должны перепутываться. Каждое существо должно быть четко видно. Даже когда все Эмоциональные разом полетят в сторону зрителей, каждая должна выделяться. А Дуа обязана выделяться среди всех. Я хочу, чтобы она чуточку поблескивала, чтобы отличаться от остальных. Она же наша Эмоциональная. Понятно?
— Понятно, — сказал главный имажист, — Сделаем.
— И еще одно. Все остальные Эмоциональные щебечут. Они птицы. Наша Эмоциональная не щебечет, она презирает остальных, потому что умнее их, и она это знает. А когда она мчится оттуда… — Он смолк и задумался. — Мы можем как-нибудь обойтись без «Полета валькирий»?