─ Я плохо разбираюсь в родственной иерархии. Он был братом моего дедушки.
─ По матери?
─ По матери
─ Михаила Захаровича?
─ Совершенно справедливо.
─ То есть родственником?
─ Получается, родственником.
Капитан государственной безопасности утонченно-вежливо поинтересовался;
─ Его раскулачили?
На душе у Башкина стало горько и тоскливо, чекист-Пилат погнал на эшафот, на распятье.
─ Естественно, раскулачили, раз кулак! Добро, нажитое воровски, конфисковали. Сам Яков Вдовин был арестован, осужден по 58 статье. И сослан на Соловки.
─ В таком случае, почему вы скрыли от Советской власти, не указали в анкете, что ваш родственник Яков Захарович Вдовин был мироед и репрессирован? ─ пытливо посмотрел чекист.
─ В анкете сказано, назвать имя близкого родственника? А он какой мне родич?
Капитан госбезопасности со значением взглянул на секретаря райкома партии:
─ При зачислении комсомольца Александра Башкина в Тульский коммунистический полк просил бы вас, Петр Васильевич, учесть факт сокрытия им о кулаке-родственнике, кого возмездием, справедливо достал меч диктатуры пролетариата. Юноша склонен ко лжи.
─ Я бы не стал, Николай Алексеевич, заострять отдаленные родственные связи, ─ смело и неожиданно заступился вождь коммунистов. ─ Деревня особое государство. Крестьяне живут общиною. В какую избу ни загляни, отыщутся свои кровники. Не вижу здесь лжи и обмана.
─ Ваше суждение не лишено смысла, Петр Васильевич ─ неожиданно согласился начальник отделения НКВД Макаров. ─ Люд в деревне и в самом деле живет вместе, как огонь в светце.
Он повернулся к Башкину:
─ Как я понял, вы не отрицаете, что Михаил Захарович Вдовин приходится вам дедом?
─ Не отрекаюсь. Он мой дед.
─ По материнской линии? ─ еще раз пожелал уточнить чекист.
─ Да, моя мама его дочь.
─ Как считаете, он не был кулаком?
─ Насколько мне известно, он был пахарем! ─ защитил его Александр Башкин.
─ Не мироедом? ─ начальник Мордвесского отдела НКВД зло и насмешливо улыбнулся. ─ Ваш дед Михаил Захарович имел самый большой дом, выстроенный из отборного дуба! Держал стада лошадей, коров, овец. Нанимал батраков! По законам революционным и Советской власти, тот, кто наживал добро чужим горбом, считается врагом народа. И ваш дед был кулак. Почему же его не раскулачили?
─ Вы у меня спрашиваете? ─ искренно удивился юноша.
─ А у кого надо? ─ со значением посмотрел чекист.
─ У того, кто имел право раскулачивать. У ЧК, у прокурора. Раз не раскулачили, значит, не было причин. И не могло быть. Мой дед Михаил Захарович превеликий мастеровой. Он тот, на ком Русь держалась. Он сам ходил за плугом, сам был косцом. Сам сгребал сено и возил его на скотный двор, сам ходил за скотиною. Он умел делать все: он и кузнец, и колесник, и тележник, и бондарь, плел из лыка лубяные лукошки, севалки и лапти, мог гончаром, делал кувшины. Он любил Россию, ее старину, ее печали и радости ─ до зависти любил, до молитвенного поклонения.
─ Свою, кулацкую! ─ не удержался зловеще заметить капитан государственной безопасности.
Башкин растерялся. Спорить с чекистом было бессмысленно и опасно.
─ Не знаю, возможно, и кулацкую, ─ в смущении согласился он. ─ Но именно дед Михаил Захарович научил меня любить Отечество, ее древность, ее историю, все, что есть на Руси великой: и березовые рощи, и пашни с колосом ржи, и даже крапиву, растущую на крутогорье в ожерелье росы. Я и на фронт ухожу добровольцем на защиту Отечества, поскольку понял, что такое Русь, и понял именно в его сказании. Я не разумею, за что дедушку надо раскулачивать?
─ Похвально, похвально, юноша, что вы так ретиво заступаетесь за близкого родственника, ─ не скрыл иронии чекист. ─ Но скажите, разве ваш отец не батрачил на кулака Вдовина?
Башкин испытал растерянность; злая, без прощения, наступательность сильного человека, сбивала его с мысли, будила боль.
─ Не знаю, ─ тихо вымолвил он.
─ То есть, как не знаете? Не знаете, работал ли ваш отец на кулака Вдовина или не работал?
─ Он работал на себя.
─ Значит, работал?
─ Да, работал. Но отец не был батраком в классическом смысле. Он крестьянствовал, имел свое поле. Пахал его, засеивал. Но земли было с лошадиное копыто. У отца было три сестры: Евдокия, Маланья и Агафья. На женщин наделы не давали. Семья же сложилась большая, одиннадцать душ. Прибытка не хватало. И отец ходил на заработки к Михаилу Захаровичу, и не только он, по осени на его угодья сбегалась вся округа. Он платил щедро, за сутки ─ пуд зерна! Отец трудом не гнушался, был от сохи, от земли, честен, справедлив! Почему народ и избрал его председателем колхоза.