— А Мангуст ушел…
Константин рассмеялся:
— Куда он уйдет? Ментовское отродье… И деньги его, и документы здесь. Сам ко мне придет… Чтобы я его ментам не сдал…
— За что его сдавать?
Константин отхлебнул коньяк.
— За убийство.
— Кого он убил?
— Твоего шефа. А ты не понял?
Этого я не понял. Передо мной стояло страшное, синее лицо Адика.
— Вы же сказали Есенин…
— И Есенина убили. А ты не знал? Тоже мне специалист по тайнам…
Константин достал из кармана кусок зеленой рыболовной лески, растянул ее в руках:
— Струна. Спецназовские штучки. Гортань перерезает, как бритвой. И при обыске не найдешь, — он смотал струну в колечко и надел на палец. — Улика. Никуда Мангуст не денется. Не волнуйся.
Проигрыватель щелкнул и замолчал. А на лице Константина еще блуждала тень той улыбки.
— Ну, давай, советник, делись своими тайнами с твоим новым шефом.
А перед моими глазами стоял мой старый шеф с высунутым до подбородка фиолетовым языком, в залитом кровью «прикиде» от Версаче…
Я без разрешения налил себе и Константину.
— Твое здоровье, советник, — поднял свой фужер Константин. — Не забывай про клизму из битого стекла. Всему свое время.
— Последняя,— тут же согласился с ним я. — За Адика. Царство ему небесное.
— Стоп! — остановил меня Константин.— Какое, там небесное царство? Адик уже летит прямым рейсом в страну с тоталитарным режимом, где менты с хвостами жарят подследственных на сковородках и загоняют иголки под ногти. Адику есть что им рассказать. Следствие будет долгим… Очень долгим…
Он произнес это уверенно и мрачно, и я поразился его спокойной вере. Неужели Белый Медведь верит в загробную жизнь?…
— Тост остается прежним. Твое здоровье, советник. Ты у меня единственный свидетель остался по делу о пропавшем гарнитуре. Пока он не найдется, можешь считать свою жизнь в безопасности. Излагай свои мысли вслух.
Мы выпили, и я прочитал наизусть:
— «Из вереска напиток забыт давным-давно, а был он слаще меда, пьянее чем вино…»
— Что-то знакомое? — улыбнулся Константин.
— «Вересковый мед». Маршак. «Сказки, песни и загадки»…
— Актуальное название, — хмыкнул Константин.
— Враги просят пиктов открыть им тайну волшебного напитка…
— Ну да! — вспомнил Константин. — И дедушка убивает своего внучка, чтобы он не открыл тайну. Так что ли?
— Примерно, — кивнул я.— Не кажется ли тебе, Костя, что Мангуст убил Адика, чтобы он не выдал тебе тайну? Извини, что опять с тобой на «ты»…
Константин подумал и махнул рукой.
— Какая там тайна, Славик. Мелкая афера. Кидалово. Адик и с меня денежки получил, и с покупателя. Мне-то он так мои деньги и не вернул.
— Он же хотел отдать?…
— Я сам не взял. Я мебель назад требовал, а не деньги. Вот Адик и решил слинять с моими деньгами… Все просто, как соленый огурец.
Теперь я задумался.
— Зачем же его Мангуст убил?
— Спецназовские штучки,— объяснил Константин.— Убил, чтобы самому слинять. Все очень хитро придумал, ждал в сортире, пока мы труп обнаружим. Нас на труп отвлек и слинял…
Я не поверил, зная собачью преданность Мангуста:
— Ты же говоришь, что линять ему незачем… Все равно найдут…
— А кто такой Мангуст? Он, конечно, хищник. Но кто тебе сказал, что ума у хищника больше, чем у человека? Мангуст — это такая большая крыса. А крыса инстинктами живет. Заперли, значит, надо линять. Слинял, начал думать, зачем он это сделал? Мангуст сначала действует, а потом думает…
Я опять не поверил.
Я машинально потянулся у бутылке, но вспомнил про клизму и взял со стола половинку апельсина.
— А в меня зачем стреляли?
— Тоже все просто, как огурец. Адик не только мои денежки хапнул, он все счета фирмы закрыл. Деньги в Эстонию перевел, а чухны оттуда в Европу…
— А я-то при чем?
— А кому в Европе нужен Адик? Только здесь он человек. Там — никто. Он себе возвращение назад подготовил. Он тебя заказал, чтобы все на твой труп списать… Ну что ты на меня так смотришь? Не веришь?
— Это не он меня заказал…
— А кто же? — засмеялся Константин.
— Он тебе на допросе мое имя назвал… Значит, знал, что я живой… Если бы он заказал, он бы думал, что меня уже нету…
— Наоборот! Он и валил все на тебя, потому что думал, что тебя уже нету!
— Если бы он так думал, его бы Мангуст не убил!
Константин перестал улыбаться.
— Не понял.
Я не столько ему, сколько себе начал развивать мелькнувшее подозрение.
— То, что знает Адик, знает и Мангуст. Они друзья. Если они оба знают, что меня уже нет, чего им волноваться? Ты поехал ко мне, нашел мой труп на набережной… Они-то при чем? Все на меня списано. И деньги, и мебель… Чего им волноваться? Адик с тобой договаривается по-хорошему… Подожди!
Я налил себе коньяк, уже не думая про клизму. Залпом выпил и уставился в потолок.
— Излагай, советник, — напомнил о себе Константин.
— Если Адик, как ты говоришь, все деньги фирмы хапнул, зачем ему твои несчастные бабки? А?
— Мне не деньги нужны!
— Во-от, — наконец дошло до меня.— Во-от, в том-то все и дело!
— В чем дело? — насторожился Константин.
— Ты требовал невозможного!
— Почему?
— Потому что покупатель не отдавал мебель!… Адик тебя знает. Когда ты начал мебель требовать, он был готов ее выкупить за любые деньги! Чтобы только ты от него отстал. А покупатель не согласился… Ты нажимал все больше… и Адик решил линять…
— Стоп! — перебил меня Константин. — Адик бы мог все мне рассказать. Сдать мне покупателя. Я бы сам с ним договорился. Легко!
— Нет, Костя. Ты бы с ним не договорился.
— Почему?
— Адик тебя боялся… Но с тобой можно договориться за деньги. А покупателю Адик любые деньги предлагал… И тот не согласился… Он этого покупателя больше тебя боялся. Этот покупатель, Костя, еще покруче тебя будет!
Константин плеснул себе коньяку, отхлебнул.
— Интересно… И кто же он? Излагай, советник.
— Я не об этом сейчас думаю…
— А о чем же? — удивился Константин.
— О том, почему он мебель не отдает… Адик, если захочет, любого уговорит, без мыла в задницу влезет… А этого не уговорил… Ни за какие деньги… Значит…
— Что значит?
— Значит, эта мебель дороже денег!
— Как это может быть? — оторопел Константин, — Лучше гор — только горы! А дороже денег — только деньги!
— Я же говорю — Ильф и Петров… Двенадцать стульев…
Константин покрутил фужер в руках, посмеялся тихо.
— Думаешь, в стульях сокровище? Фуфло! Нидерландский дипломат все свои сокровища с собой вывез. Богатейший был человек. Антиквар. Какой ему смысл что-то здесь оставлять?… Все ненужное он здесь распродал. А все ценное увез! За его каретой обоз из шести телег тянулся… Мне месье Леон сам рассказывал…
— Зачем же француз это «ненужное» ищет?
— Он объяснил — память,— Константин рассердился.— Фуфло! Никакого золота в стульях нет. Не морочь ты мне голову, советник.
Я согласился с ним:
— Конечно, в гарнитуре не золото спрятано…
— А что же?
— То, что дороже золота…
Константин поставил фужер на столик.
— И ты знаешь, что это?
Я вспомнил свою картотеку в моем письменном столе. Как мне ее сейчас не хватало!
— У каждого человека свое понятие о ценностях… Я еще очень мало знаю про Геккерна… Но он был человек не простой… Очень не простой… Его из России выслали. По дороге могли обыскать. Выкрасть… Он мог что-то очень важное здесь оставить. Чтобы потом забрать… И не забрал. Не удалось… Слушай, Костя, если спустя столько лет месье Леон ищет этот гарнитур, значит, сокровище не потеряло свою цену!…
— Стоп! — грубо перебил меня Константин. — Допустим, ты прав. Гарнитур уже у покупателя! Он нашел сокровище. Так какого х… ему держать пустые стулья? Сдал бы их давно. И все бы довольны были.
— Кроме месье Леона.
Константин подумал и сказал:
— Не понял.
— Я же говорю — месье Леона интересует не гарнитур, а то, что в нем спрятано!
— Это его проблемы! Он заказал мне гарнитур — я купил. Больше ни о чем мы с ним не договаривались. Что там в этой старой рухляди — меня не колышет. Я понятно излагаю? Я должен вернуть французу гарнитур. Остальное мне не интересно!