Вошел дежурный секретарь президента, громко провозгласил:
— Его превосходительства полпред Советского Союза господин Александровский!
Бенеш как очнулся. Он бегло оглядел лица министров и глав правящих партий, встал и торопливо направился к двери. Александровский ждал его в комнате для приемов.
— Я привез ответ на ваш вопрос, господин президент, — сказал Александровский. — В телеграмме из Москвы прямо говорится: СССР окажет, согласно договору, немедленную и действенную помощь Чехословакии, если Франция также окажет эту помощь. СССР окажет также военную помощь Чехословакии как член Лиги наций на основании статей 16 и 17 Устава, если чехословацкое правительство обратится в Совет Лиги наций с просьбой о применении указанных статей. Наркоминдел настойчиво интересуется вашим ответом на англо-французский ультиматум.
— Вот как господин Литвинов называет англо-французские предложения! — в тяжелом раздумье произнес Бенеш. — Кто знает, возможно, в этом есть истина. Но как бы то ни называлось, наше правительство решило, что англо-французский документ не приемлем. Хотя я опасаюсь саботажа этого решения некоторыми членами кабинета. Пришлось также запросить Францию — не означает ли данный документ ее отказ от выполнения союзнических обязательств. Но пока они молчат.
Бенеш вдруг прямо и ясно посмотрел в лицо Александровского, словно неожиданно для себя понял что-то крайне важное:
— Я предполагаю, нападение на нас произойдет 22-го числа.
«Да, — подумал он, — именно 22-го сентября. Гитлера совершенно не устроит наш ответ, как бы ни преподнес ему его Чемберлен. Назначенная на 22-е встреча Гитлера и Чемберлена, таким образом, явится пустой тратой слов. Начнется война».
— Откуда эта уверенность в дате? — с тревогой спросил Александровский.
— Небольшие сопоставления, — нехотя ответил Бенеш, сразу переменил тон, заговорил бодро, уверенно. — Борьба неизбежна, но наш народ не допустит того грабежа, о котором говорят в Лондоне и Париже. Вероятно, через час, после отправки нашего ответа, будет объявлена всеобщая мобилизация. Вы видели сами — требование защиты страны стало истинно народным… Пока под ружьем только действующая армия, все воздушные силы приведены в боеготовность, но это тоже немало.
Александровский наблюдал за Бенешем и не мог понять, отчего, когда он говорит уверенно и твердо о необходимости борьбы, у него такое страдальческое, просто жалкое лицо?
Дежурный секретарь прервал их разговор:
— Телеграмма из Парижа, господин президент. Три министра французского правительства решили подать в отставку из-за несогласия с англо-французским нажимом на Чехословакию, — молодой человек искренне радовался.
«Он надеется, — подумал Бенеш, — что отставка министров повлечет и падение кабинета Даладье. И все может измениться для нас. Хотелось бы и мне так думать».
Бенеш тепло простился с советским полпредом.
«Вот что надо делать, — решил он. — Если мы не сделаем этого, 22-го начнется война. Мы немедленно широко оповестим о нашем отказе принять англо-французские предложения. А потом…»
В 20 часов 20 сентября чехословацкое правительство направило в посольства Франции и Великобритании свой отказ принять предложения Чемберлена и Даладье.
В Градчанах стали ждать ответа.
Бенеш пошел в комнату отдыха. Следом за ним двинулся Годжа. Когда дверь личных апартаментов президента закрылась за ними, Годжа, глядя в глаза Бенешу, спросил:
— Вы понимаете все последствия? Эта война будет такой, в которой погибнут не просто армии, вся цивилизация. Культура Европы! Это больше чем судьба одного нацменьшинства. Отдать им все на их условиях. И кончено дело. А народ уже знает, что мы отказались… Наш ответ передан прессе.
Он будто читал мысли президента! Бенеш молчал, и Годжа, следя за его взглядом, снял телефонную трубку.
— Номер Лакруа в моем алфавите, — вздохнул Бенеш. Они поняли друг друга.
Годжа начал телефонный разговор с послом Франции:
— Я прошу вас приехать, господин посол. Если вы уже получили наш отказ, прошу не рассматривать его как окончательный ответ. Да, я говорю с полного согласия президента республики.
Годжа позвонил также британскому послу господину Ньютону. Потом устало сел на диван рядом с Бенешем и прошептал:
— А они все поют… Кажется, гимн… Боже мой, от одного этого попросишь об отставке!
— Когда они приедут? — спросил Бенеш.
— Очевидно, когда согласуют, — Годжа с трудом подавил зевоту.
Бенеш вздрогнул — неужели этот человек хочет спать? Или это у него такая нервная реакция?…