— Гражданин начальник лагеря, заключенный Петровский, статья 58-1а и 58-6, срок тринадцать лет, прибыл по вашему распоряжению! — доложился я и тотчас же упёрся спиной о рядом стоящий шкаф с документацией. Капитан осмотрел меня с ног до головы и приказал надзирателю усадить меня на стул. Майор Колесников тут же с негодованием возразил, мол «нечего этой гниде пачкать мебель». Капитану это не понравилось, и он снова повторил свой приказ уже в грубой форме, после чего выставил Колесникова за дверь. Я был удивлен, почему этот человек, добродушной внешности, да к тому же младше по званию, так хозяйничает в этих кругах. Как выяснилось, этот человек прибыл из Москвы, из центрального аппарата управления МГБ СССР и его прибытие на первый взгляд мне показалось странным.
Представился капитаном Москвитиным и для меня было вполне достаточно. Он молча рассматривал моё личное дело прерываясь лишь на перекур. Пройдет еще минут десять, и он начнет свой допрос.
— Бывший капитан советской армии Петровский?
— Он самый, гражданин начальник! Бывший капитан красной армии Петровский! А если еще вернее, то лагерная пыль. — неторопливо ответил я.
— Ну зачем же так? Мое руководство так не считает! — с улыбкой ответил Москвитин, и глядя на меня как я схватился за живот, добавил:
— Вы голодны?
— Гражданин начальник, вы меня позвали перекусить с вами? Ни ради этого же вы ехали из Москвы? — усмехнулся я.
— Не совсем, капитан, не совсем! Я приехал к вам по распоряжению моего руководства. Мне надлежит разобраться в вашем деле. Выявить ошибки, несоответствия, подлоги.
— Хм, почему именно я? Со мной вон сколько достойных людей. Среди сброда есть и бывшие командиры, и бывшие коммунисты. Вон сидят на параше гниют! От чего же вам с ними не пообедать?
— Ну видимо у них нет такого права как у вас!
— Хех! Не смешите гражданин начальник!
— И все же к делу!
Следователь вытащил из своего портфеля бумагу, приготовил авторучку и аккуратно разложил всё на ломберном столе.
— Мне поручено разобраться в вашем деле. Я должен знать о вас абсолютно всё, и посему вы расскажите подробнее о своей жизни с самого начала.
— Что конкретно вас интересует?
После заданного вопроса меня стал мучать удушающий кашель, который постоянно настигал меня после тяжелого ранения еще на фронте.
— Вы простужены? — спросил Москвитин, и тут же переключившись на подполковника Васильева приказал:
— Немедленно сюда горячий обед, чай с медом и грамм сто коньячку!
Начальник лагеря лихо опешил от таких дерзких закидонов капитана.
— А бабу ему сюда не подать? Слишком много хотите вы для него, товарищ капитан госбезопасности! — воскликнул он, разводя руками. Москвитин даже не поднимая на него взгляда громко покашлял в кулак, чем дал понять ему о немедленном выполнении его распоряжения. Подполковник плюнул на пол и с благим матом все же повинуясь приказу послал надзирателя за обедом.
— Так я думаю будет лучше! — улыбнулся он. — А интересует меня ваша жизнь с далекого 41-го года. Ваша учеба в медицинском институте, ваши планы, семья, как попали на фронт. Ах да! (Москвитин вдруг полез в свой портфель и достал пачку папирос «Герцеговина»)
— Вот, чуть не забыл! Гостинчик скромный. Курите на здоровье!
Тянусь за пачкой. Достаю длинную, ароматную папиросу. Москвитин даёт прикурить.
Через несколько минут в дверях появился надзиратель с огромным сверкающим подносом. Капитан привстал с места, оправился и подойдя к окошку добродушно произнес:
— Пожалуйста, Алексей Александрович! Кушайте, набирайтесь сил, они вам еще пригодятся. Разговор у нас долгий будет. Да, только не накидывайтесь на еду сразу, а то заворот схватит!
Передо мной стоял большой алюминиевый поднос, который был украшен гороховым пюре с дымком, двумя большими аппетитными сардельками, алюминиевой кружкой с чаем, миской местного меда и коньячной бутылочкой с глиняной пробкой. Повернувшись лицом к местному начальству, Москвитин грациозным движением руки, указал всем присутствующим в кабинете на выход.