- Ничего не выйдет. Как бы мы ни старались, это не имеет смысла. Ты просто не сможешь мне доверять, особенно теперь, после всего. Любой мой шаг в сторону от намеченного плана будет расцениваться как предательство. Да и просто, если тебе или кому-то там покажется, что что-то не так, виноватым буду я, лишь потому, что однажды уже был виноват… А, как там, в Йотунхейме. Ведь если бы это Сиф держала нож у моего горла, ты бы ни на мгновение не усомнился в том, что она претворяется.
Тор поджал губы. Отпираться, отрицать очевидное, было бессмысленно.
- Я буду стараться, - тихо пообещал то ли брату, то ли самому себе. – Приложу все усилия. И однажды мы справимся с этим.
- Ты, правда, так думаешь?
- Да, я, правда, так думаю. У нас впереди тысячелетия. Достаточно времени для того, чтобы я привык поворачиваться к тебе спиной, а ты – отпустил обиды, простил меня, научился доверяться и не искать в моих словах скрытых подтекстов. Будет трудно, и получится не с первого раза, но мы обязательно справимся. Верь в это так, как верю я. Невозможно перечеркнуть наше глупое прошлое, но, если приложим усилия, если осознаем, что, пусть не по крови, но мы все равно братья, сумеем создать будущее, которое я тебе обещал.
В покои постучали. Локи, собиравшийся, было, ответить, зыркнул на дверь, затем вспыхнул зеленым, и Тор едва не вскрикнул. Лицо трикстера осунулось, под глазами появились синяки, на скуле – слегка поджившая рана, бинты на плече пропитались кровью, а мгновение назад чистые кисти покрылись глубокими ссадинами и ожогами. Локи бухнулся на подушку, страдальчески закрыл глаза.
- Несколько иллюзий? – присвистнул Тор, глядя на «полумертвого» младшего царевича. – А ты не переигрываешь?
- В самый раз. Сам сказал, надо продержаться до твоего прихода. С меньшими повреждениями целители на меня и внимания бы не обратили, - едва слышно прошелестел Локи, пряча ухмылку. – Ты впусти лекаря, а то вдруг я сейчас умру.
Тор покачал головой укоризненно и восхищенно. Определенно, Локи мог обмануть кого угодно. И быть готовым к этому просто невозможно.
- Ты нужен мне, мы оба нужны друг другу и Асгарду. Подумай об этом. И выздоравливай. Потом, если завтра меня не казнят, обязательно слетаем на Нидавеллир к Эйтри. Закажем оружие, достойное царевича Асгарда. Потому, что Мьельнир мой, и я не привык, что берут мои вещи.
“Главное, чтобы, надумав себе очередную обиду, ты меня своим новым оружием не прирезал”.
Лекарь разве что не пинками выгнал старшего царевича из покоев Локи, причитая, что мало того, что из-за Тора младший получил такие травмы, так тот еще и не дает пострадавшему отдохнуть. Стараясь не рассмеяться, Тор несколько раз извинился перед грозным врачевателем и покинул комнаты брата, понимая, что до конца не убедил ни его, ни себя и, прикидывая, сколько еще подобных разговоров, споров, ссор и, не исключено, драк ждет их, прежде чем все окончательно наладится.
А утром, в день, когда на глазах всего Асгарда должна была состояться его коронация, в Золотом Зале Тор в полном одиночестве предстал перед царем Асгарда. Всеотец не выглядел злым или раздраженным. Он был уставшим. Окинув Тора тяжелым взглядом, Один вздохнул, покачал головой.
- Ты скажешь мне, откуда узнал, что Лафей замышлял нападение на Асгард. - И Тор с облегчением почувствовал – это был не вопрос.
- Это было лишь предчувствие. – С ощущением того, что этой фразы будет достаточно. – Мне жаль, что оно оказалось не беспочвенным. Но я рад, что мы сумели избежать…неприятностей.
- Почему ты не хочешь сказать правду?
- Я говорю правду. И больше мне сказать нечего.
Царь Асгарда пристально вгляделся в лицо сына. И Тору вдруг показалось, отец все-таки сумел разглядеть под обликом молодого светловолосого Бога, того, другого – израненного, одноглазого, одинокого, которому волей никому неведомых сил выпала возможность спасти, прежде всего, самого себя. Громовержцу стало не по себе. Еще два дня назад он сам с удовольствием бы рассказал отцу о том, что на самом деле видел будущее. Сейчас же, после того, как понял, что реальности, в которой он жил, он оказался не нужен, Тор просто хотел больше никогда об этом не думать. Наверное, царь Асгарда понял и это тоже. Потому, что, не задавая больше вопросов, Один кивнул, признавая то, что слов сына ему достаточно.
- Разобраться с тем, что сейчас происходит в Йотунхейме – дело не одного дня. Я поговорил с некоторыми из приближенных Лафея, и они признались, тот действительно знал некую тайную тропу, ведущую в Асгард, и собирался похитить Ларец. И я пообещал подумать над тем, чтобы вернуть артефакт Йотунхейму.
Тор удивленно вскинул брови.
- Вот как? Вернуть?
- Йотунхейм сильно изменился с той поры, как я был там в последний раз. Ледяной мир погибает без магии Ларца, однажды он окончательно замерзнет, и даже йотуны не смогут существовать в таких условиях. Они воинственны и мстительны, но каждая раса имеет право на существование. Поэтому, я думаю, что следует вернуть Ларец, тем самым остановить гибель мира и дать возможность йотунам выжить. На определенных условиях.
- Локи?
Повелитель девяти миров слегка улыбнулся проницательности сына.
- Возможно, пришло его время. Впрочем, только он сам должен решать, хочет ли подобной судьбы. Йотунхейм – не Асгард, ему понадобится вся его сила, хитрость, ум, чтобы убедить великанов принять нового правителя.
Этого добра у Локи достаточно, подумал Тор. Проблема была в том, что трикстер сам не очень-то охотно принимал свою сущность. Отрицающий принадлежность к собственной расе правитель – не очень-то грамотный ход. И над этим придется немало потрудиться. Тор решил, что если отец не сошлет его сегодня в Мидгард, обязательно займется вопросом подготовки нового правителя Йотунхейма по ускоренному режиму. К тому же, он собирался убедить отца не оставлять Локи без поддержки Асгарда, и возможно, когда-нибудь, эти миры научатся сосуществовать мирно. Как научатся сосуществовать мирно сами Тор и Локи. Будет трудно, получится не с первого раза. Но Тор оптимистично верил в лучшее. Оставалось прояснить несколько моментов.
- Отец, хм, что с моим наказанием? Ведь мы для этого сейчас собрались. Не для того же, чтобы обсудить положение в Йотунхейме…
Один слегка поднял бровь над единственным глазом.
- Наказание? Я забыл его придумать. Слишком сильно занимал мои мысли Йотунхейм. Так что, на этот раз я тебя прощаю. Прощаю и перекладываю на тебя часть дел. Мало усадить достойного царевича на трон, прежде, его нужно как следует подготовить. Ты действительно не был готов принять правление, теперь я это вижу.
По лукавому блеску единственного глаза царя Асгарда, Тор понял, что теперь очень нескоро увидит своих друзей и выпьет с ними вина. Однако, и это больше его не огорчало. Именно сейчас мысли Громовержца занимало другое. Когда он пришел к Одину в первый раз после возвращения в прошлое, то сказал, что у него было три просьбы. Сейчас же вспомнилась еще одна, и Тор выбирал, какую следует озвучить, ведь Один сменил гнев на милость, и момент был более чем подходящим. Впрочем, долго Тор не сомневался - рассудив, что семейные вопросы важнее, поднял голову и прямо посмотрел на сидящего на троне царя.
- Отец, раз уж все раз решилось и ты не гневаешься, позволь озвучить мою третью просьбу.
Тот кивнул, словно бы ожидал чего-то подобного. Впрочем, блеск покинул глаз правителя, а губы сжались в тонкую линию. Один чувствовал, что сейчас услышит нечто такое, о чем предпочитал бы не говорить. Однако, Тор не отступился.
- Отец, расскажи мне о Хеле.
Они обязательно поговорят и о Таносе, и о Читтаури, и о Камнях Бесконечности, но позже, когда успокоятся, и окончательно разберутся с тем, что успели натворить. Ведь что такое проблемы Вселенной в сравнении с проблемами семьи.
Но это будет совсем другая история.