Киселёв же, хотя и заинтересовался женщиной, тем не менее, оказался достаточно тактичен и на продолжении разговора настаивать не стал. Однако, если быть честным до конца, он зачем-то представил себе Вэвэ, как бы лучше выразиться, после косметического ремонта что ли, а, представив, вдруг понял, что хочет увидеть весь этот ренессанс воочию. Поэтому её координаты и телефон, конечно же, взял, пообещав связаться с ней попозже, когда та успокоится. Впрочем, на её помощь следствию он особенно не рассчитывал. Если она сразу ни на кого не подумала, то и вероятность, что беседа с ней поможет выявить поджигателя, была нулевой. Да и задавал дознаватель ей вопросы только для проформы. В месть какого-нибудь ненормального он не верил, а скрывать что-то поджогом сотрудникам библиотеки было нечего. Не того профиля учреждение. Скорее всего, схулиганила какая-нибудь шпана из парка. Так просто, для прикола, разбила стекло и бросила в подвал что-нибудь горящее. А потом ещё, наверное, стояла вокруг и ржала, глядя, как пламя поднимается всё выше и выше к книгам. Ублюдки – они ублюдки и есть.
Валентина Викторовна совсем не обратила внимания на уход Киселёва и продолжала горько плакать, сетуя на свою такую странно переменчивую и злую судьбу. А ведь она всегда хотела, чтобы было как лучше. И когда был жив муж, и когда после его смерти, перемыкав горе, вновь вернулась к работе. Но боги будто бы смеялись над ней. И, подразнив призраком безмятежной жизни, снова бросили её на самое дно, во мрак, в котором не было пути даже лучику света. Всё сгорело. И библиотека с «красным уголком», и компьютеры, и обложенные розовой плиткой туалеты, и, главное, все её надежды на спокойное будущее.
Вэвэ была реалисткой. Она понимала, что здание, скорее всего, восстанавливать не станут. А если и станут, то наверняка не для того, чтобы разместить в нём новую библиотеку. И ей, вероятно, предложат должность в каком-нибудь другом месте. И вовсе не обязательно заведующей. А скорее всего, просто библиотекарем, максимум, старшим. И придётся ей вливаться в какой-нибудь коллектив старых дев и сплетниц. И о том, что когда-то славно и уютно работала с подчинявшейся ей молодёжью, придётся забыть. А те, конечно же, себе место найдут. Даже не такое, как здесь, а в сто раз лучше… Но всё-таки, по-видимому, была виновата во всём она сама. Боги никогда не наказывают зря.
Хотя на самом деле, если вдуматься, всё произошедшее было только следствием когда-то неудачно сложившихся обстоятельств.
* * *
Вэвэ с мрачным видом ехала в троллейбусе, проклиная себя, что ввязалась в дурацкую авантюру с гадалкой. И надо же было ей повстречаться с этой Лидкой, старой приятельницей по институту, которая вдруг решила принять участи в устройстве её, Вэвэ, личной жизни. Делала она это каким-то странным образом.
Сама-то Лидка тоже жила одна. Два года как развелась с мужем, с которым прожила семнадцать лет. Поэтому знакомить Вэвэ с другими мужчинами ей и в голову не приходило. Они могли пригодиться ей самой. Вместо этого Лидка предложила выяснить судьбу Валентины Викторовны у гадалки или астролога, на выбор. Или у обоих вместе. Кто, как не они, могли с большей или меньшей точностью определить, на бубнового или на червового короля должны повлиять Марс или Юпитер, чтобы пробудить их интерес к не первой свежести вдове пятидесяти двух лет. Вэвэ отнекивалась да отмахивалась, но, в конце концов, сдалась. Причём вовсе не из-за того, что доводы Лидки вдруг приобрели какую-то убедительность. Её заинтересовал адрес очередной найденной подружкой гадалки. Выяснилось, та живёт в одном доме со Скрепкиным. А людская психология – вещь странная и непредсказуемая. Почему один человек кажется ближе другого, понять невозможно. Даже просто незнакомец, но тёзка, будь он при этом последней сволочью, может по первому впечатлению показаться почти родным. Вот и у Вэвэ возникло необъяснимое ощущение, что та женщина, живущая в непосредственной близости от «своего в доску» Скрепкина, тоже «своя». И погадает ей, как «своей». А что может быть важнее для бывшего советского человека, чем вера в то, что он «свой»?