Сара стояла, тоже притихшая, как и остальные, прямая, словно Столб Свободы, что высился неподалеку от нее, в руках она держала револьвер Кемпбелла.
- Я очень сожалею, - прошептала она, отдавая ему оружие, глядя в его лицо с синяком под левым глазом и полосками крови на щеках и подбородке.
- Заткнитесь! - рявкнул он, выхватывая у нее из рук кольт и сдерживая желание дать ей пощечину. - Меня не интересуют ваши сожаления.
- Он умер?
- Не совсем.
Он вложил револьвер в кобуру, нагнулся, чтобы поднять свою изувеченную шляпу.
- Но вам придется отвечать, если это случится... Эй, вы! - взревел он, поворачиваясь к остаткам толпы и тыча в них шляпой. - Говорю вам в последний раз: очистите улицу!
Словно потревоженные тараканы, все стали расползаться в стороны. Кемпбелл стукнул кулаком по шляпе, и она приняла почти прежний вид.
- Сукины дети! - пробормотал он, с отвращением нахлобучивая свой головной убор.
Затем он сказал, кривя губы и не глядя на того, к кому обращался.
- Сара Меррит, - глаза его были устремлены на Столб Свободы, наличие которого помогало ему хоть как-то сдерживать свои эмоции, - вы арестованы за нарушение спокойствия, за деятельность без разрешения, за провокацию насилия, и я был бы рад, если бы вы сейчас снова отказались подчиниться, потому что тогда я имел бы удовольствие связать вас, заткнуть рот кляпом и протащить за волосы по улице!
- Вам не придется этого делать, мистер Кемпбелл, - проговорила она покорно и взяла в руки свой блокнот, жакет и кошелек. - Я иду с вами.
Он взорвался.
- Теперь вы идете! - закричал он, сверкая глазами и показывая в сторону, куда повозка увезла Тру Блевинса. - Теперь, когда в моего друга попала пуля, вы идете со мной! Будьте вы прокляты! - Он сорвал с себя шляпу - Как жаль, что у нас нет публичных наказаний кнутом!
Она стояла перед ним, смиренно поджав губы, ожидая что будет дальше. Позади нее кто-то уже заботливо накрыл типографский станок брезентом.
- Могу только повторить снова, мистер Кемпбелл. Я очень сожалею.
Он испытующе смотрел на нее несколько мгновений, и она подумала, что никогда не наблюдала ненависть в более чистом виде, чем сейчас в этих глазах.
- Если все будет зависеть от меня, - произнес он холодно и почти спокойно, - вы еще больше обо всем пожалеете... Идемте.
Она подчинилась и двинулась вдоль Главной улицы - под позорным эскортом шерифа, а люди по сторонам глазели ей вслед и перешептывались.
Кемпбелл привел ее к деревянному прямоугольному зданию с несколькими ступеньками перед входом и дощатыми дорожками.
- Туда! - приказал он, подталкивая ее между лопатками.
Они вошли в магазин, где покупатели казались такими же неподвижными, как мешки с товаром, наваленные кругом. Только головы слегка поворачивались, провожая глазами Сару и ее стража. Проснулась собака, лежавшая возле пузатой печки, и лениво обнюхала их следы, в то время, как они продвигались в глубь склада. Мимо свежих яблок и яиц, мимо консервных банок и мешков с сушеными бобами шли они. И потом - мимо огромных бочек с уксусом, закрытых деревянными втулками, через которые просачивался запах, так нелюбимый Сарой. В самом конце помещения располагался длинный прилавок, за которым стоял бородатый человек в белом переднике, в подтяжках, в нарукавниках и в щегольском черном котелке.
- Ноа! - мрачно приветствовал он шерифа.
- Джордж! - в тон ему ответил тот. - Мне нужно ненадолго использовать твой туннель.
- Конечно.
Вопросов не было. Все в городе уже знали, что произошло на Главной улице и что раненый был другом шерифа.
- Фонарь там есть?
- Висит на крюке при входе.
Кемпбелл снова подтолкнул Сару, прошел с ней за прилавок, через задний ход вышел в короткий коридор без окон, где пахло, как в корзине с картофелем. Когда за ними закрылась дверь, наступила полная тьма. Сара ощутила прилив страха и остановилась. Шериф опять толкнул ее, она почувствовала под ногами три шатающиеся ступеньки.
- Подождите здесь.
Она услышала, как клацнула ручка лампы, потом чиркнула спичка, разгорелась, осветив лицо Кемпбелла. Он снял лампу с крюка, зажег фитиль. Затем кивнул в сторону.
- Туда.
Она послушно шагнула в отверстие заброшенной шахты. Помещение напоминало небольшую кладовую, здесь был деревянный стул, на полу охапка соломы, покрытая грубым рваным одеялом. Ей стоило больших усилий, чтобы голос у нее не дрожал, когда она, окинув все это взглядом, сказала:
- Это и есть ваша тюрьма?
- Да, - ответил Кемпбелл.
Он поставил фонарь на пол возле стула и пошел к двери.
- Мистер Кемпбелл!
Ее охватил панический страх при мысли, что она сейчас останется одна,
Он повернулся к ней, взглянул холодными серыми глазами, но не произнес ни слова.
- Сколько вы намерены держать меня здесь?
- Это зависит от судьи, не от меня.
- А где ваш судья?
- Судья еще не назначен, но пока его обязанности поручено выполнять Джорджу.
- Джорджу? Вы хотите сказать, зеленщику?
- Да.
- Значит, меня будет судить не настоящий суд?
Он помахал пальцем возле ее носа.
- Послушайте, женщина! Вы заявились сюда, подняли бучу и стали причиной того, что ранили человека. И вы еще недовольны чем-то? Ничего себе...
- У меня есть все права, мистер Кемпбелл, - ответила она, обретая прежнюю уверенность. - И одно из них: чтобы мое дело рассматривал территориальный суд.
- Вы сейчас на индейской территории, и местное управление здесь бессильно.
- Тогда федеральный суд!
- Ближайший федеральный суд находится в Янктоне, так что единственный, кто у нас имеется, это Джордж. Его выбрали сами старатели как самого честного, кого они знают.
Он снова повернулся к двери.
- А защитник, - остановила она его, - Вы не можете поддерживать обвинение без адвоката!
- Не можем, говорите? - Он взглянул на нее через плечо. - Вы не где-нибудь, а в нашем чертовом Дедвуде. Здесь все не так, как везде.
На этой угрожающей ноте он закончил разговор, вышел и закрыл за собой дверь. Последнее, что она услышала: как поворачивается ключ в замочной скважине.
Глава 4
Она смотрела на дверь и вслушивалась в шипение лампы - это был единственный звук в наступившей тишине. В висках стучало, в горле стоял комок, голова готова была разорваться от напряжения. Кожа на руках начинала зудеть - верный признак состояния, близкого к панике.
Сколько ей придется пробыть здесь? Заглянет сюда кто-нибудь посмотреть, как она?.. Что за насекомые могут копошиться там, в соломе? Что будет, когда догорит эта лампа?
Она задержала взгляд на пламени - единственном признаке жизни в помещении - и придвинулась как можно ближе к его теплу, усевшись на самый край стула. Сложив руки между коленей, она пристально смотрела на огонь, пока не заболели глаза; потом закрыла их и принялась растирать руки. Здесь было холодно, и она была голодна - с утра ничего не ела.
Кто о ней подумает? Кто к ней придет? Уж наверняка не Аделаида, да и разве расскажут ей о том, что произошло?.. А что будет с отцовским типографским прессом, брошенным там, под деревом? А с драгоценной газетной бумагой, что выдержала такое длительное путешествие; со шрифтом - с литерами, которые были ей так дороги, потому что верно служили отцу всю его жизнь? У нее не оставалось времени в этой заварушке даже почистить шрифт после работы - это очень плохо...