Мы спустились на первый этаж и вновь оказались в холле, где мне не понравилось. Свернув налево, прошли коридор, который был также красно-золотой и пройдя три двери, свернули к левой. Зайдя в столовую, я обалдела.
Длинный стол был из белого дерева, покрытый лаком. Светло-коричневые стены, с серебряным рисунком лианы. Камин из белого кирпича, стулья были белые с коричневой обвивкой. Возле камина был стеклянный журнальный столик, на котором стояли свежие фрукты и лежали две книги, также стояли два кресла коричневого цвета. Сочетание этих двух цветов мне очень понравилось.
Если первое время буду находиться тут, то столовая будет моим излюбленным местом, особенно в кресле возле камина с книгой можно провести несколько часов. У меня дома тоже был камин, только электрический, но все равно это были не те ощущения. Не было согревающего огня, золотых искр и чувства уюта.
- Чего встала? Проходи, садись, где хочешь, - Витольд недовольно на меня посмотрел.
Не став спорить с хозяином дома, села на место главы, Витольд сел напротив, а Мас между нами. В глазах доктора увидела смешинки.
- Я смотрю, ты себя комфортно чувствуешь в моем доме. Даешь распоряжения, чувствуешь себя будто хозяйка, тебя ничего не смущает? - накладывая себе мясо, спросил у меня Верховный судья.
- Нет. В моем мире есть выражение: «В гостях чувствуй себя как дома», - признаюсь, слукавила, но оно того стоило, видя удивленное выражение лица Витольда и слыша смех Маса.
После этого мы все принялись за еду. Я выбрала себе салат из морепродуктов, как я понимала, потому, что знакомыми оказались только листья салата и осьминоги, но мне нравилось. Где-то спустя двадцать минут, все закончили трапезу, слуги убрали со стола и взамен поставили на журнальный столик бутылку чего-то похожего на ром, ведерко льда, тарелку фруктов, различных сыров и сладостей. Слишком странное сочетание. Хотя мне лично все равно.
Мы с судьей сели в кресла, а доктор расположился на диванчике, который стоял возле спины. Я откинулась в кресле, ожидая пока темноволосый мужчина разольет по стаканам.
Когда все процедуры были окончены, Витольд с ожиданием посмотрел на Маса и произнес:
- Продолжай с того места, где мы остановились.
Глава 4
Доктор потянулся, отпил из стакана, прокашлявшись, продолжил:
- Я остановился на том, что тебе стоит её обучить, хочешь или нет, но тебе придется это сделать, если, конечно, ты не хочешь сгореть. Для полного её обучения у тебя есть приблизительно два месяца.
- Подождите, а почему вы решаете за меня? - на меня недовольно посмотрели, - Может, я не хочу занимать пост Кирмана после его смерти. Тем более это не доказано, что он умрет, - на меня посмотрели как на умственно отсталую, - И, в конце концов, что за татуировка?
Витольд, слегка отвернувшись от меня, убрал пряди волос и показал за левым ухом рисунок. Там была нарисована колибри, которая бьется в объятиях лианы.
- У тебя рисунок колибри, которая летит к черной розе, я тебе дам книгу, почитаешь и увидишь рисунок, - я хотела было возмутиться на счет обучения, но Витольд не дал мне заговорить, - Чтобы не возникало больше вопросов, почему тебе придется занять этот пост и обучаться, то дам ответ. Кирман умрет все равно, он болен, ни один из лекарей не может определить, что за болезнь, его роза вянет, а твоя начинает расти. Без надлежащего обучения, ты не сможешь нормально работать. Хочу тебя разочаровать, тебе придется заняться этим делом, потому что домой ты больше не вернешься. Там ты умерла, - Верховный судья жестко улыбнулся.
А мой мир перевернулся. Мне было жалко отца, его сердце не выдержит, если со мной что-то случится. Он и так тяжело пережил смерть мамы и воспитывал меня один. По щеке покатилась слеза. Я быстро отвернулась, чтобы никто не увидел, но, к сожалению, чуда не свершилось и они заметили. Только Витольд с широкой улыбкой и снисхождением в глазах протянул мне платок, а Мас подлил мне в стакан напитка и дал в руки еще шоколад.
Отношение судьи и открытое проявление радости к моей боли меня очень сильно задело. И я поняла, что выучусь, не смотря ни на что. Потерплю два месяц, может больше, может меньше, но потом я стану его самым сильным противником и он будет вымаливать у меня пощаду. Такого отношения я к себе не прощу.
Когда доктор вернулся на диван, он спросил у меня:
- Почему ты не назвала своё имя? Ты не испытываешь к нам уважения? - мои глаза медленно, но верно поползи на лоб, - Или у вас в мире не принято самому представляться?