Женщина отогнала от себя эти ужасные воспоминания и снова взглянула на Адриана. Она прижалась к нему, будто бы боясь потерять. Он не отстранился. И не потому, что не заметил — наоборот, умилился. Его это очень тронуло.
— Котёнок, помнишь, я сказала, что тебе нужна мать?
Юноша немного нервно ответил, что, да, конечно.
— И я… я… по-прежнему так считаю. Прости, что требовала тебя называть меня мамой, не считаясь с твоими чувствами. Но если бы ты почувствовал, что… что… хотя бы чуть-чуть привязан ко мне, как к матери…! Я бы очень хотела тебя… усыновить. Только по-настоящему… Документально.
Адриан невольно вздрогнул. Да, для него была только одна мама, Алиссия, и она умерла. Но это ещё не значит, что он не помнит её, не любит, не чувствует родство, не тоскует по ней, не оплакивает временами. Что тут скрывать? Юноша привязался к Конни всей душой, всем своим сердцем. Она стала для него очень близким человеком. Но мог ли Адриан позволить себе назвать эту леди матерью? Будет ли это предательством по отношению к родной, покойной? Он считал, что да, и очень корил себя за то, что несколько раз невольно называл Конни мамой.
— Усыновить? Меня? — переспросил молодой человек после долгого молчания, и голос его дрогнул.
— Я понимаю… Я ни за что и никогда не стану давить на тебя и делать это, если ты против! Я люблю тебя, как родного сына. Ты ещё несовершеннолетний. Это мне надо было бы к дедушке твоему идти. Но я не стану этого делать, если ты не хочешь. И я в любом случае пойму тебя. Прости меня, пожалуйста… Я не хотела тебя обидеть…
Адриан быстро заверил, что не обиделся, и это было так на самом деле.
Констанция…. Она была так одинока! Её будущее обречено. Её удел отныне одиночество. Что ждёт бедняжку дальше? Папа Геральдины ушёл в отставку, у Эйлин объявился отец, Джеральда, — уже это несомненно, — посадят. И бедная Конни останется одна. Да, она может вернуться к своим родителям, но леди всегда являлась сильной, и возвращение домой казалось ей поражением, признанием того, что жизнь не удалась, сломана. Женщине было стыдно возвращаться в отчий дом.
Адриан осознал это. И, будто бы почувствовав боль одиночества мачехи, ему стало жаль её. «Жаль, что у тебя нет матери», — примерно так Конни сказала ему однажды. «Жаль, что у вас нет своих детей», — подумал он сейчас. Алиссия, Алиссия….! Простишь ли ты когда-нибудь? Или будешь наоборот счастлива, зная, что кто-то любит твоего сына, как своего родного?
— Не плачьте, леди Констанция, — осторожно проговорил Адриан. — Вы не одинока. Я никогда не оставляю вас, клянусь. Я согласен. Только мне важно мнение дедушки.
— Ты согласен? — не веря услышанному, спросила женщина. — Ты не против усыновления? Правда?
— Правда, — кивнул он.
— Адриаша, радость моя!
Констанция обняла юношу и прижала к себе.
— Дорогие мои! — раздался голос сэра Гарольда, и леди выпустила приёмного сына из объятий.
Свёкор улыбался им. Он присел рядом со стороны внука.
— Что это вы читаете? Письма?
Адриан улыбнулся, и ответил, что это ему дети прихожан прислали.
— Очень здорово. А я как раз тебя искал. Конни, ты не против, если я похищу у тебя твоего приёмного сына?
— Нет, конечно.
— А ты не против покинуть леди Конни?
— Ну, не навсегда же, — улыбнулся внук.
— Нет, конечно. Конни, милая, мы сейчас вернёмся.
…Дед повёл его по парку, а потом попросил закрыть глаза и взял за руку. Они шли недолго.
— Открывай! — торжественно объявил сэр Гарольд, и тот послушался. — Я хочу сделать тебе подарок на Рождество, — дед положил руки на плечи своему мальчику, — а ты улыбнись мне, и это станет подарком для меня.
— Спасибо большое, дедушка! — улыбнулся Адриан.
Тот на радостях обнял внука, а потом развернул назад. Молодой человек застыл на месте, увидев белую лошадь.
— Это тебе, — улыбнулся Гарольд. — Теперь ты у меня будешь принцем на белом коне!
«Принц на белом коне» сначала не знал, что сказать.
— Спасибо тебе большое, — и он обнял дедушку. — У меня просто слов нет.
— Я очень люблю тебя, мой ангел! Ты для меня дороже всего на свете. Пойдём, подойдём к ней.
Гарольд сказал, что заводчик звал лошадь Андромедой, что она ещё молодая, но на ней уже можно ездить верхом, что сначала нужно протянуть ладонь, а потом подходить. Дед сказал внуку, как сесть в седло, но посидел тот недолго — без учёбы ещё на незнакомой лошади было страшновато. Так у Адриана появился ещё один верный друг.
Когда спешился, он ласково погладил Андромеду по шее. Гарольд смотрел на него и улыбался. В этот момент к ним подошёл Фил и сказал:
— Я видел тебя издалека! Ну, прямо принц!
Лицо его озарилось улыбкой, и он от всей души поблагодарил кузена за добрые слова.
— Да не за что! Это ведь правда! Дедушка, мама хочет познакомить тебя со своим мужем. Пока вы ходили, она за ним съездила и уже вернулась.
Глава 23. Все тайное становится явным
Адриан вернулся к Конни. Фил побежал за Мэрбл и Патриком, которых оставил в каминном зале пить чай. А через полчаса Гарольд вновь разыскал младшего внука и позвал в свой кабинет. Его Светлость вошёл и, задержавшись на пороге, так, чтобы юноша не видел, кто там, сказал кому-то:
— Я вас оставлю. Поговорите, — а затем пропустил внутрь молодого милорда.
Даррен робко шагнул к вошедшему.
— Папа… — прошептал Адриан, не в силах вымолвить ни слова, и по щекам потекли слезы.
— Сынок! — мужчина бросился к нему и крепко обнял его.
Оба плакали, не веря, что снова увидели друг друга. Они расстались так давно при таких грустных обстоятельствах, и вот теперь снова вместе…
— Какой ты у меня красивый… Такой благородный, как принц.
— Папа… Папочка…. Я даже мечтать не смел… Это сон?
— Нет, не сон.
Сердце Даррена вздрогнуло. Его сын, его любимый, единственный сын. Но всё было кончено, и это должно было случиться. Адриан изменился, и тот, кто вырастил его, сразу это заметил. Раньше он был просто добрым, красивым юношей, а теперь… А что теперь? Теперь на бывшего отца взглянул…забитый маленький ребёнок, который словно бы жил в придуманном им самим мире, не воспринимая себя как взрослого человека. Но даже такой он оставался дорог для его папы. И Даррен понимал это. Понимал, что все кончено. Всё должно быть на своих местах. Адриан — сын Джеральда, и это нужно признать.
— Нет, не зови меня больше отцом, Адриан, — тяжело вздохнув, сказал Даррен. — Знаю, тебе трудно будет, но это в первое время, а потом ты привыкнешь. Я помню Джеральда, как он страдал, как плакал, словно дитя, когда его разлучили с Алиссией. Я всегда буду любить тебя, как родного сына, для меня ты навсегда им и останешься. Ты всегда можешь рассчитывать на меня. Но… правда всегда лучше лжи, Адриаша, потому что она правда. А в данном случае правда заключается в том, что Джеральд — твой отец. Прости его. Он тоже страдал. Он ревновал, ненавидел меня, думая, что я не только отнял у него любовь любимой женщины, но ещё и тебя. Ты меня не предашь, если будешь звать своего настоящего папу папой. Это я тебя предам, если стану обижаться. А я и не обижаюсь. Я всегда знал, что рано или поздно это случится. Я буду тебя видеть, никто тебя у меня на веки не отнимает. Я тебе дядей буду! Ну же! Выше нос!
Но Даррен говорил это и для того, чтобы успокоить и себя тоже. Губы Адриана вздрогнули, он едва ль не заплакал, но, взяв себя в руки, сказал:
— Спасибо тебе за всё, что ты для меня сделал. Я этого никогда не забуду.
А сердце его болело, а в глазах стояли слёзы. Тот, кого бедняжка считал папой, ему не отец, и сейчас просит звать родного отцом. Про себя Адриан называл Джеральда либо отцом, либо сэром, а Даррена папой. Но теперь… теперь всё будет по-другому, а бывший невольник к этому не готов.
— Ангел мой…! Ну, как я мог иначе поступить?
— Ангел… — улыбнулся Адриан. — Меня так дедушка и сэр Чарльз зовут.
— Ну, и правильно! Знаю, трудно тебе, наверное… Так быстро всё поменялось. Ты не причинишь мне боль, если назовёшь настоящего отца отцом, а меня — дядей Дарреном. И мама этого бы хотела.