— Значит, ты решила жить с ним? — в его голосе явственно звучали ревность и боль.
— Да. Тебе это не нравится?
Дункан решительно кивнул. Обычно Эвиан не задавала таких вопросов, но раз уж спросила — ей же хуже! Женщина вздрогнула. На долю секунды мальчик сделался поразительно похожим на своего настоящего отца.
— Но ты не возражал против мистера Платта? — спокойно произнесла она, стараясь взять себя в руки.
— Потому что он был похож на дядю Арни. А этот — нет!
— На самом деле все люди разные.
Мальчик был огорчен, а Эвиан не могла скрыть, что рассчитывала на другую реакцию. Дункану был нужен не просто отец, а отец, которым можно гордиться. Таким, каким в его представлении был Арни, а то и лучше.
Эвиан отыскала Надин на заднем дворе, где Арни приладил качели: держась за одну из веревок, женщина раскачивала доску, на которой сидела Кортни. То была редкая минута досуга: обычно, завершая одну работу, Надин уже думала о другой.
— Нам надо поговорить, — сказала Эвиан.
Надин остановила качели, сняла с них Кортни и велела девочке идти в дом.
— Я скоро приду, и мы закончим шить твою новую куклу.
Эвиан и Надин стояли против друг друга. Доска покачивалась с еле слышным скрипом, и в этом звуке было что-то зловещее.
— Я сказала Дункану, что Кларенс Хейвуд — его отец, — без всякой подготовки заявила Эвиан. — К сожалению, он не слишком обрадовался.
Услышав такое, Надин вдруг вспомнила их самый первый разговор. Тогда она сразу обратила внимание на изящество Эвиан, ее точеную фигуру, тонкие запястья. И вместе с тем в ней таилось что-то тяжелое и мрачное.
Неожиданно лицо Надин исказилось, и она топнула ногой.
— Потому что это неправда! Как ты могла?!
— Что тебя возмущает?
— Ты спрашиваешь, что?! Я согласилась с тем, чтобы Дункан не знал, кто был его настоящим отцом даже после того, как тот умер! Но я не могу смириться с тем, что ты навязываешь мальчику Кларенса Хейвуда. Да, я вынуждена терпеть его присутствие ради Арни, к тому же он обещал, что Кларенс не появится в «Райской стране», но ты! Ты твердила, что у Джозефа Иверса было дурное прошлое, так почему ты отвергла благородного и достойного человека и выбрала бандита! Я помню выражение его лица, когда он шел по вагону, а потом приставил револьвер к телу Арни! Дункан тоже никогда этого не забудет!
Эвиан молчала, и тогда Надин добавила:
— Ты полагаешь, Кларенс Хейвуд готов принять твоего сына?!
— Он пока ничего не знает.
Женщина остолбенела.
— Мне чудится, — прошептала она, — будто мы вернулись в далекое прошлое, когда между нами не было ни понимания, ни симпатии.
— Ты хочешь, чтобы я ушла?
— Я не могу тебя прогнать; половина ранчо принадлежит тебе.
— Со временем я уйду, — невозмутимо произнесла Эвиан. — А Дункан пусть пока остается тут.
Повернувшись, она пошла со двора. А у Надин возникло чувство, что будь у нее в руках оружие, она бы выстрелила Эвиан в спину.
Дункан бежал, путаясь в высокой траве и размазывая по лицу слезы. Однако когда мальчик подбежал к ограде, на которой по-прежнему сидел его друг, он усилием воли загнал слезы глубоко внутрь.
— Ты долго! — издалека закричал Эрик, но в его голосе слышалась радость.
Однако Дункан больше не хотел играть в моряков и вообще ни во что. Подпрыгнув и усевшись рядом с приятелем, он мрачно посмотрел на него.
— Что бы ты сделал, если б твой отец поступил плохо?
У Эрика были ясные голубые глаза, светлые вихры и простодушное лицо. Когда он с гордостью восклицал: «Мой папа самый лучший!», Дункан знал, что это правда. Он поневоле завидовал другу: ему тоже хотелось иметь такого отца.
— Он не может совершить ничего дурного, — убежденно произнес Эрик.
— А если бы? — с нажимом проговорил Дункан.
— Что, например?
— Убил человека. Застрелил из ружья.
— Он никогда бы этого не сделал, — повторил Эрик.
Дункан наморщил лоб, и на его лице появилась недетская усмешка.
— Ты уверен?
— Может, если бы только это был плохой человек. Бандит. Если бы папе пришлось нас защищать.
— Люди, которые грабят поезда, — бандиты?
Когда Эрик кивнул, Дункан угрожающе произнес:
— Тогда скажи, твой отец мог бы дружить с бандитом?
— Конечно, нет!
— Ты много чего не знаешь! — бросил Дункан и, соскочив с ограды, зашагал к дому.
Глава двадцать первая
«Что способно привести человека к лучшей жизни? — думала Эвиан. — Только вера в то, что это достижимо».