— Багаж можно выгрузить. Заплатим — и все будет сделано. Полагаю, даже в этой глуши можно нанять повозку. Или подождем встречного поезда.
Надин с удрученным видом сидела на сундуках. Совсем недавно она радовалась, что в ее жизни и жизни окружающих произошло и намечается столько перемен, но сейчас мечтала о том, чтобы их существование вновь стало размеренным, как мелькание иглы в женских пальцах.
Под ногами валялись грязные коричневые листья, и каждый порыв холодного ветра срывал и швырял на землю новую охапку: поблекшие, обессиленные, они не противились судьбе. На небо наползли тучи, и стало почти совсем темно, только рельсы слабо поблескивали в тусклом свете станционного фонаря.
Дети испуганно жались друг к другу. Эвиан молчала, и Надин тоже не знала, что сказать, потому что та вдруг сделалась непонятной и далекой.
Арни пошел узнать, нельзя ли им подождать поезда в помещении станции. Когда он вернулся, Надин проговорила так, чтобы больше никто не слышал:
— Все напрасно. Ты ничем не поможешь Кларенсу.
— Я поговорю с шерифом.
— Шериф не отпустит преступника. А если ты признаешься, что он твой друг…
— Пожалуйста, замолчи! — взмолился Арни, и Надин обиженно умолкла.
Они добрались до Шайенна только под утро. Городская окраина выглядела заброшенной, неуютной, мутные стекла окон безрадостно поблескивали в сероватом свете. Все вокруг казалось грязным, обнаженным и неприглядным.
Повозка с вещами медленно, по-черепашьи, громыхала по улице. У города был неприкаянный заспанный вид. Кое-где открывались двери салунов, на улицу выплескивались помои. Тянуло дымком. Позевывающие проститутки в шалях, накинутых на голые плечи, выпроваживали посетителей, пожелавших остаться на всю ночь.
— Надо срочно найти комнату, дети измучились, а мы устали! — нервно произнесла Надин.
— Сейчас я вас устою, а сам пойду по делам, — сказал Арни.
Открыв дверь номера и втащив вещи, он положил ключ на стол и, ни слова не говоря, ушел. Дети тут же улеглись на кровати и заснули. Надин медленно стянула с головы шляпку и провела рукой по растрепавшимся волосам.
— Почему ты поехала с нами? — это были ее первые слова, обращенные к Эвиан.
— Без вас мне нечего делать в Гранд-Джанкшене. Мы связаны гораздо крепче, чем думаем. И еще: в последнее время все развивалось слишком быстро. Пришла пора сделать небольшую передышку. Моя мать всегда говорила: «Прежде, чем начать кроить, надо до конца продумать фасон».
Надин села на кровать.
— Арни зря старается. Они не отпустят Кларенса.
— Не отпустят. Но мы не можем и не должны ему мешать.
— Возьми кольцо, — сказала Надин.
Эвиан сделала паузу.
— Пусть оно пока останется у тебя.
Арни вернулся спустя три часа, опустошенный и усталый.
— Все напрасно, — тяжело произнес он. — Никакого освобождения под залог. С его помощью они надеются захватить банду. Шериф послал людей за представителями агентства Пинкертона, представляющего интересы железной дороги и почтовой службы. Но Кларенс ни в чем не признается и никого не выдаст. И тогда его повесят.
Надин вскинула голову. После сна она выглядела посвежевшей и энергичной.
— Ты говоришь так, будто он невиновен!
В комнате повисло напряженное молчание. Эвиан что-то сосредоточенно искала в своих вещах, делая вид, что не прислушивается к разговору. Подождав некоторое время, Арни сказал:
— Мне удалось добиться свидания, так что вечером я отправлюсь в тюрьму. Шериф надеется, что я смогу убедить Кларенса заговорить. Но у меня другая цель.
— Ты признался, что вы знакомы?! — воскликнула Надин, не обратив внимания на последнюю фразу.
— Я сказал, что мы были друзьями детства, а потом наши пути разошлись. В этом нет ничего преступного.
— Прошу, будь осторожен, Арни! Подумай о нас!
Тот усмехнулся.
— У Кларенса нет оружия, и там довольно толстые решетки.
— Что ты ему расскажешь? — вдруг подала голос Эвиан.
Повернувшись, Арни посмотрел ей в глаза.
— А что я могу рассказать человеку, которого ждет виселица?!
Он удалился в отдельный номер под предлогом того, что хочет поспать, но сон не шел. Арни не мог дождаться вечера. Он думал, что лучше: покорность судьбе или бегство от нее. Размышлял о том, что порой жизнь похожа на монотонно вертящуюся шарманку и что именно в таком существовании люди чаще всего и находят забвение. Задавал себе вопрос: как получилось, что восемь лет пролетели столь незаметно, и пытался предположить, как это было для Кларенса.