— Передай жене, что я не задержусь здесь, — сказал Кларенс, отдавая бутылку Арни.
— Куда ты пойдешь? Вернешься к Бешеному Айку?
Взор Кларенса затуманился: он что-то вспомнил. А после медленно произнес:
— Вряд ли.
Арни радостно встрепенулся.
— Скоро зима. Оставайся! Будешь работать на ранчо — как и другие.
— Едва ли Надин согласится меня видеть, а уж тем более — взять на работу!
— Она не будет тебя видеть. Этот дом давно пустует — можешь жить в нем. И кого брать на работу, решает не она, а я. Не хочешь пасти скот, есть другие дела. Например, патрулировать границы ранчо, чтобы не было воровства. Здесь тебя не станут искать. Да если и станут, то вряд ли найдут.
— Хорошо, я подумаю. Мне практически нечего терять.
— Уверен, у тебя есть что-то такое, чего ты не хотел бы потерять ни за что на свете.
Они сделали еще по глотку, потом принялись за бобы и какое-то время ели молча. Арни сидел на ящике, а Кларенс приподнялся в постели. Тарелок не было, и они черпали еду прямо из котелка. Она была обжигающе горячей, простой, жирной и вкусной.
Арни нравилась эта пауза. Она воскрешала в памяти дни, когда им было так хорошо и понятно вдвоем, как если бы в окна ломилась буря, а здесь был единственный уголок на земле, где возможен покой.
Потом он спросил:
— Иверс хотел тебя убить?
— Да. Он приказал отвести меня в лес и повесить. Его людям помешали ребята Айка. Так я к нему и попал.
Арни сжал кулаки.
— Значит, он солгал мне!
— Тем меньше ты должен терзаться угрызениями совести. Кстати, Иверса похоронили в «Райской стране»?
— Да. Надин ухаживает за могилой. Эвиан туда не ходит, — сказал Арни и задал не дававший ему покоя вопрос: — А ты… убивал?
— Пассажиров? Нет. Даже Айк предпочитал обходиться без крови. А так, конечно, бывало всякое. Мне проще: я много лет находился среди людей, которые при любой насмешке, пренебрежении или тени обиды хватались за оружие.
— Ты выстрелил в себя, чтобы мне стало еще хуже?
У Кларенса были усталые глаза.
— Нет, не поэтому. Кто я такой, чтобы тебя судить?
— Когда-то мы были друзьями, — тихо произнес Арни.
— Тогда я могу сказать, что у меня больше никогда не было такого друга, как ты.
Сердце Арни подпрыгнуло.
— Тебе не кажется странным, что мы можем говорить так, будто не было этих лет и двух разных отрезков пути? Ведь мы оба достаточно сильно изменились.
Во взгляде Кларенса промелькнуло удивление. Теперь он понял, как ответить на вопрос, который задавал самому себе.
— Все потому, что я знаю тебя, а ты — меня гораздо глубже, чем кто-либо. Мы до сих пор видим друг друга прежними.
В комнате воцарилась благодатная тишина. Не такая, какая бывает на кладбище или на поле боя после жестокой резни. Не безмолвие падающего камня, а та теплая тишина, когда двоим не нужны слова.
Потом Арни спросил:
— А женщины? Неужели за восемь лет не нашлось ни одной, которая бы…
— Нет. Я намеренно общался только со шлюхами. К сердцу никого не подпускал. — Кларенс неотрывно смотрел в огонь. — Тот мужчина, за которого Эвиан собиралась или собирается замуж, в самом деле достойный человек?
— Мне кажется, он был способен снять с ее плеч тот непомерный груз, какой ей приходилось нести все эти годы. Дело не в деньгах; теперь и сама Эвиан — не бедная женщина. Просто он из другого мира.
— Снять груз? Это хорошо. Тогда как я смог бы только добавить нового.
— Ничего, что я говорю тебе то, что думаю?
— Когда речь идет об отношениях, самое худшее — заблуждаться. Тут как раз нужна правда.
— Но я не ведаю правды, — заметил Арни. — Ее может знать только Эвиан.
— На свете очень мало вещей, о которых мы действительно что-то знаем! — засмеялся Кларенс, но это был невеселый смех. — Она оставила мне револьвер. Может, она хотела, чтобы я завершил начатое?
— Не думаю. Иначе Эвиан не привезла бы тебя сюда.
— Она никогда не любила ранчо, — заметил Кларенс, — и не хотела здесь жить. Наверняка ее планы были связаны с чем-то другим.
— Эвиан мечтала открыть швейную мастерскую или магазин. Она заговорила об этом сразу, как не стало Иверса. А мы все время напоминали ей, что порядочная женщина не может жить одна.
Когда Арни вышел из домика, закат охватил почти все небо; горы светились фиолетовым и красноватым светом. Он знал, что когда доберется до «Райской страны», вершины погаснут и звезды сплетутся немыслимыми узорами в бесконечном пространстве неба. Арни не часто ощущал себя так, будто заново родился. Но сейчас, несмотря на тяжелый разговор, был именно такой случай.