Она была одна. В окружении всех этих терапевтов и родни, этих лжецов с заботливыми лицами, она всё-таки была одна. Против них всех и против своего страха. Каждый раз, когда она нервничала, её начинали таскать по врачам снова. И Лера научилась прятать свои эмоции за каменной маской. Девушка научилась усилием воли заставлять себя дышать ровно, унимать нервную дрожь в руках. Это сработало. Визиты к врачам сократились до минимума. Но всё это было ложью, ведь то. Что пугало её, не исчезло.
Лера тряхнула головой. Нечего об этом думать! Сегодня никаких мыслей о болезни! Она летит в Рим! О прекрасный Рим! С этими мыслями Лера снова закружилась по прихожей и едва не споткнулась о стоящий у двери чемодан. Почти собранный, он неделю в ожидании стоял на самом видном месте, с аппетитом раззявив широкую пасть. Лера, охваченная тем самым настроением, что появляется, когда билеты уже игриво торчат корешками из паспорта, а дата отпуска всё ближе, собирала его несколько раз. Она, в приступе модной лихорадки, то забрасывала в него ещё какой-нибудь туалет, то снова ворошила всё уложенное, тщательно отбирая гардероб.
Подумать только! Отпуск! Настоящий отпуск с путешествием! И не ради работы. Никаких встреч, после которых её мозг полыхал и требовал долгого сна. Никаких командировок, в которых ей приходилось так много говорить, что потом она молчала сутками. Она будет отдыхать, наслаждаться прогулками по древнему городу, осматривать памятники и есть настоящую пиццу. Чёртик на левом Лерином плече отплясывал вместе с ней и задорно подёргивал за мочку уха, призывая к озорству. От избытка чувств Лера протанцевала к стоящему в комнате фортепиано и бегло наиграла Итальянскую польку Рахманинова, промахнулась мимо клавиши на второй фразе, захихикала и простучала по клавишам «Так судьба стучится в дверь».
Предстоящая поездка радовала ещё больше потому, что была честно лично оплаченной заработанными деньгами. Вот вам всем, кто отговаривал её идти в лингвистический! На «болтологии», как её нелестно называли родственники, можно заработать! И на аренду отличной квартиры, где Лера и плясала сейчас, и на отпуск. Заветный билет никак не хотел помещаться в крохотную сумочку полностью и показывал Лере язык, заставляя девушку улыбаться шире. Лера подмигнула ему в ответ.
Над самым ухом Леры раздался громкий звонок, и девушка чуть не упала, сбившись с шага. Глянув в глазок, она узнала Костю, водителя Ирины Константиновны. Вечно хмурый и серьёзный Костя стоял на площадке, положив руки в карманы и глядя в пол. Лера быстро щёлкнула замком и лучезарно улыбнулась парню. Ничто не могло её расстроить этим утром. Кроме проклятых таблеток.
При виде сияющей Леры Костя, казалось, даже чуть улыбнулся, но быстро вернулся к своему пасмурному образу. Окинув взглядом прихожую, он потянулся к чемодану.
– Валерия Сергеевна, я помогу. Готовы?
– Конечно! И зови меня просто Лера, ладно?
Лера подхватила пальто и сумочку и снова одарила Костю светлой улыбкой.
– Ладно, – чуть мягче буркнул Костя и одной рукой легко поднял чемодан, который Лера пихала в прихожую с некоторым усилием.
Лера летела по лестнице, как на крыльях. Всё казалось ей прекрасным. Костик был не отвратительно хмур, а загадочно суров. На улице царил не собачий холод, а Пушкинский скрипучий морозец. И предстояло им не тягомотное торчание в пробке по дороге в аэропорт, а начало волшебного путешествия. В общем, ощущение было такое, что Лера едва касается земли своими сапожками на шпильке.
– Лера, садись вперёд. Я чемодан в багажник положу.
Лера кивнула так, что рыжие кудряшки взлетели и хлестнули её по лицу. Она счастливо засмеялась и застыла перед дверью дорогого внедорожника Ирины Константиновны. Забраться на такую верхотуру без посторонней помощи было сложно. Косте пришлось с лёгким смешком подпихнуть свою пассажирку. Внедорожник плавно тронулся, и Лера прижалась носом к стеклу.
Как и обещал Костя, в пробке, тянущейся далеко на юг от Москвы, они мучались долго и вдумчиво. Но Леру это ничуть не смутило. Машина была невероятно комфортной, а водитель под градом вопросов, наконец, сдался и включился в разговор. В аэропорту Лера с невероятным удовольствием скинула тёплый пуховик и вынула лёгкое пальто. В Риме ждала приятная осенняя температура, плюс двенадцать. Ледяной апокалипсис для аборигенов и семечки для коренной москвички.
После мучительных проверок, снятия обуви, многочисленных рамок металлоискателей и паспортного контроля девушку наконец-то пустили в самолёт. Лера много летала по работе. В частности – в Рим. Но никогда ещё она не делала этого для собственного удовольствия. Надо признать, это сильно скрашивало более чем пятичасовой перелёт и прибавляло вкуса отвратительной самолётной еде и не менее отвратительному чаю.
Через пять часов в иллюминаторе наконец показался город. Маленькие коричневато-бежевые домики, почти правильными рядами расставленные по долине почему-то напомнили Лере нарезанную кубиками сливочную помадку, что продавалась в магазинчике недалеко от её дома. Из динамиков раздалось стандартное приветствие:
– Signore e signori. Per favore, prendi i vostro posti e allaccia le cinture. Arriviamo all'aeroporto di Fiumicino-Leonardo Da Vinci. Grazie.[1]
Лера нетерпеливо смотрела на приморский городок, над которым кружил самолёт. Благополучно преодолев все стандартные «Buonasera! Qual è lo scopo della sua visita in Italia[2] ?», она наконец ввалилась со своим огромным чемоданом в экспресс «Леонардо Да Винчи», который должен был за полчаса доставить её до центра Рима. Всё казалось нереальным. Люди вокруг громко болтали по-итальянски, непривычно часто улыбались и много жестикулировали.
Именно это непринуждённая весёлая толпа, так непохожая на угрюмых москвичей, и заставила Леру наконец ощутить, что она далеко от дома. Здесь всё немного незнакомо. Все люди – новые. И абсолютно ничто не напоминало о привычной жизни. И это расслабляло. Будто Лера убегала от чего-то и, наконец, смогла вырваться. С каждым новым километром какое-то незримое напряжение отпускало девушку, и на её лице расцвела лёгкая улыбка. Она сама не заметила, как расправила плечи и выпрямилась.
Добраться до Тестаччо, где Лера и забронировала номер, было нетрудно. Правда, Лера успела несколько раз проститься с жизнью, пока сумасшедший, как и все римские водители, таксист с дрифтами и запрещёнными разворотами мчал её по улицам древнего города. Больше всего её беспокоил тот факт, что большую часть пути таксист сидел, развернувшись к ней лицом, непрестанно размахивая правой рукой и тягуче сюсюкая: «Che bella ragazza[3] !» – во всех возможных вариантах. Так что, единственным человеком, кто смотрел на дорогу, была сама Лера. И только её глаза становились совсем уж круглыми от ужаса, водитель нехотя поворачивался прямо по курсу, чтобы дёрнуть руль, взмахнуть рукой в открытое окно и проорать: «Сhi ti ha insegnato a guidare?!»[4] Затем всё повторялось. Лера была, как никогда, рада, что Рим в два раза меньше Москвы. Более длительной поездки нервы девушки могли и не выдержать.
Рим встретил её теплом. Лера хихикала над кутающимися в пуховики местными жителями. Самой ей хватило лёгкого пальто. Прохожие смотрели на неё недоумённо, мол, совсем обалдели эти turisti ходить голышом в такой мороз. В отель она ступала с серьёзной миной, но как только девушка сунула портье чаевые и закрыла дверь, вся напускная серьёзность слетела с неё. Лера с девчачьим визгом разбежалась и прыгнула в кровать, чтобы с задушенным хохотом закопаться в подушки и одеяла. Устав беситься, она подошла к окну, открыла его настежь, перегнувшись через широкий подоконник, и полной грудью втянула свежий воздух свободы.