Несмотря на то что было еще рано, солнце уже пекло вовсю: погожий выходной, погожее лето. Война, убийство, безумие – а колокола Бишопс-Уоллоп звонят, как обычно. Они звонили так и много лет назад, когда Лизердейл еще мальчишкой проводил каникулы в деревне у деда с бабкой, в домике с высокой черепичной крышей и потолками, даже тогда казавшимися ему слишком низкими. Колокол-тенор в те дни немного фальшивил; фальшивил он и сейчас. Вполне возможно, так было и во времена Ричарда Львиное Сердце.
Колокола звонили даже тогда, когда машина пронеслась по Стернбриджскому мосту. Инспектор подумал, что бы сказал его дед на это чудо. Или его отец, если уж на то пошло. Разодетые в воскресные костюмы люди тянулись на утреннюю службу точно так же, как поколения их предков. Собаки облаяли нарушителя спокойствия и сочли свои старания вполне успешными – машина убыстрила ход и, миновав деревню, начала подъем на холм. По длинной, обсаженной березами и каштанами аллее они помчались со скоростью сорок миль в час.
Свод из летней листвы мелькал над головой; казалось, машина несется по зеленому туннелю. Всю свою жизнь инспектор ездил на работу на велосипеде, в форме. На велосипеде он слышал дроздов и дятлов, видел бабочек, порхавших в живых изгородях. Лизердейл попросил шофера опустить черный кожаный верх – ему хотелось хотя бы ощущать на лице ветер с ароматами клевера и тимофеевки. Август в Англии! Полускошенные луга были пусты. Пасшиеся в низинах лошади лениво отмахивались хвостами от мух. Куда бы он ни посмотрел, подернутый дымкой горизонт украшали шпили и башенки церквей. Когда-то он мог назвать их все по памяти, да и сейчас, возможно, смог бы – Святого Петра в Баттон-Бент, Святого Олбена в Крэнли. Романские, готические, ампирные. Вот уже тысячу лет каждый англичанин живет на расстоянии пешей прогулки от церкви.
Он вытащил из кармашка часы и тут же сообразил – колокола уже сказали ему время. Должно быть, Элси сейчас выходит из церкви Святого Уилфрида. Да, рано он сегодня начал работу.
Впрочем, эта поездка – пустая трата времени. Труп есть, убийца есть… Дело из разряда «открыл-закрыл». Возможно, мотивы убийства покажутся всяким умникам не слишком убедительными, но ему, полицейскому, хорошо знакома изнанка жизни. Такое могло случиться даже в маленькой сонной Грейфрайерз, где убежавшая лошадь становится темой разговоров на месяц. Такое случается, просто об этом редко говорят. Идея поездки в Фэллоу целиком принадлежала миссис Боджли, а Старик сейчас готов согласиться на все что угодно. Так что Лизердейлу дали покататься в «роллс-ройсе». Он зевнул.
Фэллоу? Ему приходилось несколько раз проезжать мимо ворот, правда, внутри он не бывал ни разу. Не его участок. Да и ведомство не его – какое он имеет отношение к учебным заведениям для юных джентльменов? Фабрика снобов. Иногда мальчики из Фэллоу показывались в Грейфрайерз – в выходные дни, с родителями, похожие друг на друга как две капли воды в строгой школьной форме, шляпах и галстуках. Даже голоса у них были одинаковые – безупречное произношение и манеры под стать китайскому мандарину.
Он уже успел поговорить о Фэллоу с полицейским врачом, но ответ был именно такой, как он и ожидал. Весьма уважаемая школа, сказал Уоткинс. Конечно, не Итон или Харроу. Во второй десятке, зато, возможно, лучшая во второй десятке. В тесных отношениях с министерством по делам колоний. Выпускает тех, кому предстоит управлять империей. Можно сказать, специализируется на этом. Выпускников Фэллоу можно встретить где угодно, в любой из колоний. На руководящих постах, разумеется. Бремя белого человека, пальма с пинией и прочая чушь.
Милейшая миссис Боджли и представить себе не могла, что мальчик из Фэллоу может превратиться в жестокого убийцу. Или ее столь же безупречный сын – в жертву.
Но Лизердейл мог. Стыдно! Очень, очень стыдно!
5
Небо уже начинало светлеть, когда труппа Тронга добралась наконец до храма. Они так и шли вереницей по росту. Процессию возглавляла монументальная фигура Тронга Импресарио, рядом с ним шествовала не менее живописная Амбрия. Последней плелась маленькая Элиэль Певица. Ветер все не стихал, швыряя по узкому ущелью улицы пригоршни снега.
Согнувшись под тяжестью мешка, Элиэль тащилась за Клипом и Олиммиар. Она терпеть не могла Наршвейл. Из всех стран, которые труппа обходила из года в год, эта была самая противная. В Наршвейле было холодно, и свинцовое небо, казалось, в любой момент готово разродиться снегопадом. В самом же Нарше на улицах постоянно воняло гарью. Нарсиане обогревали углем свои уродливые каменные дома с крышами из пластин черного сланца. От жителей города тоже воняло, наверное, потому, что они никогда не стирали свою одежду. Одежду из шерсти ламы не постираешь, она не просохнет до следующей зимы.
В особенности же она не любила храм и его богиню Оис, хотя таких вещей не произносят вслух. Возможно, и Амбрия чувствовала что-то похожее, поскольку всегда говорила Элиэль, чтобы та подождала снаружи. Если старая грымза считала, будто Элиэль не знает, что творится внутри, она глубоко заблуждалась. В деревеньках, где выступала труппа, всем иногда приходилось спать в одной комнате. Элиэль прекрасно знала, что бывает в темноте и под одеялом. Утиам и Гольфрен часто занимались этим, ведь они поженились меньше чем год назад. К’линпор Актер и Эльма тоже делали это, и Дольм Актер с Амой тоже, пусть и не так часто. Даже Тронг и Амбрия занимались этим иногда. Все притворялись, будто ничего не слышат, но стоило одной паре заняться этим, как она тут же распаляла остальных.
Все они были женаты и занимались этим, потому что им хотелось и, должно быть, нравилось заниматься этим. То, что происходило в храме Оис, – совсем другое дело. Тут были замешаны деньги, и хотя считалось, что это посвящается богине, никто из других известных Элиэль богов и богинь не требовал таких жертв. Ее часто интересовало, что думают по этому поводу сами жрицы. Она даже спросила Утиам как-то раз, не за этим ли их мужчины каждый год ходят в храм. Утиам возмутилась и ответила, что нет, разумеется. Тронг Импресарио никогда не позволит им этого, даже холостякам.
– Ты хочешь сказать, это нехорошо? – с самым невинным видом спросила Элиэль.
– Ну конечно, нет! – заявила Утиам: негоже обсуждать то, что угодно богам. Впрочем, она сильно покраснела и постаралась поскорее сменить тему разговора.
Идущие впереди Тронг и Амбрия свернули за угол. Они дождутся у дверей храма остальных, а потом Амбрия прикажет Элиэль остаться на улице. Право же, Элиэль не понимала, зачем ей тащиться всю дорогу туда и обратно с тяжелым мешком на спине. Она вовсе не собиралась ждать на улице, замерзая до смерти, – у нее были совсем другие планы!
Заметив, что Утиам с Дольмом продолжают разговаривать, не обращая на нее внимания, она юркнула в нишу и постаралась слиться со стеной.
Девочка задыхалась, и сердце ее колотилось часто-часто. Она еще не завтракала, но все же ощущала в желудке неприятную тяжесть. Ежегодная поездка на мамонтах через перевал Рилипасс всегда так действовала на нее. Перевал считался самым опасным: огромные глыбы льда и снега ежесекундно готовы были сорваться вниз. Порой даже осторожный мамонт мог поскользнуться и упасть в бездонную пропасть. В общем, те еще ощущения.
Все совершали приношение Оис, перед тем как отправиться через Рилипасс. Все, кроме нее, но, похоже, одна-единственная двенадцатилетняя девчонка не слишком-то интересовала богиню. Могущественная Оис понимала: сбрось она лавину на Элиэль – придется хоронить всех, кто едет с ней в одном паланкине. Элиэль решила сбежать и помолиться Тиону. Она знала одну совсем особую молитву.