Еще до рассвета путники вылезли из палатки и перекусили на скорую руку. Потом спустились к пещере попрощаться с Поритом. Элиэль даже поцеловала отшельника, чем привела его в ужасное смущение. Старый безумец сделался гораздо богаче, чем был до ее появления. Ведь он получил в наследство все добро из палатки. При первой встрече старик недолюбливал Эдварда, расставались же они почти друзьями.
Эдвард не знал, как здесь относятся к рукопожатию. Но не целовать же это старое пугало? Он решил ограничиться поднятой ладонью с растопыренными пальцами – отрепетированным жестом благословения. Мгновение отшельник оцепенело смотрел на него, потом пал на колени и склонил голову.
Элиэль с Эдвардом удивленно переглянулись и, еле сдерживая смех, поспешили убраться. Выйдя на берег, они оглянулись. Старик все стоял на коленях, словно в мольбе.
Эдвард шагал по лесной тропе, Элиэль шла впереди. Кроме рубахи паломника, на нем были сандалии и дурацкая китайская шляпа из соломы, похожая на колесо, – из запасов покойного Говера. Он опирался на трость, принадлежавшую раньше какой-то женщине по имени Ан. Как объяснила Элиэль, именно она убила второго Жнеца. Правда, Эдвард так и не понял пока, кем она была и как умерла.
Он решил, что, если повезет, осилит миль пять. Если не повезет, он скоро узнает, что здесь делают с бродягами: посылают чесать паклю или ровнять дороги. Он уже обнаружил первый изъян такого, казалось, безупречного плана Элиэль: согласно правилам игры, ни он, ни она не должны были брать в дорогу никаких припасов. Но когда Элиэль отвернулась, он все же сунул в карман бритву и кругляш мыла.
Поравнявшись с разрушенным храмом, Эдвард почувствовал, что кожа покрылась мурашками. Жуткое ощущение, знакомое по собору в Винчестере и по Стоунхенджу. Невозможный сплав холода, тьмы и тайны. Он вспомнил, как Крейтон говорил, что всегда распознает виртуальность в Соседстве. Возможно, на чужаков это действует еще сильнее, а Эдвард был здесь чужаком.
Работают ли переходы в обоих направлениях? Он еще помнил ключ. Он без труда смог бы изготовить примитивный барабан. Но приведет ли этот ключ обратно в Стоунхендж? Или в какой-то другой мир? И даже если он осмелится рискнуть и вернется в Стоунхендж, он явится туда без гроша и нагишом. Инспектор Лизердейл наверняка уже выписал ордер на арест. Выпутаться из этого будет довольно затруднительно.
Наконец храм остался позади. Дальше тропа сделалась чище и через милю вывела их из леса к полуразрушенной монументальной арке. Несмотря на протесты Элиэль, Эдвард не удержался и осмотрел ее. Когда-то арка служила опорой подвесного моста. Обрывки ржавых цепей до сих пор свисали с нее, а на противоположном берегу каньона виднелись руины второй арки. Доведись ему увидеть такие руины на Земле, он решил бы, что они относятся к Римской эпохе. Здесь же они, возможно, моложе. Ясно, что ни один путешественник не пересекал тут Суссуотер уже несколько столетий.
Древняя дорога, что вела сюда, еще сохранилась – она шла от реки на юг через странно бесформенное поселение, поля, деревья, развалины и крестьянские домики. Все еще спали, и ничто не мешало ему болтать с Элиэль. Вскоре Эдвард узнал, что селение называется Руатвиль. Он уже знал, как обозначаются в местном языке населенные пункты – деревни вроде Нотби, маленькие городишки вроде Руатвиля, столицы вроде Сусса. Он подозревал, что даже столица покажется ему маленькой. Лондон или Париж заняли бы всю долину.
– Хелло, Руат! – произнес он по-английски. – Мистер Гудфеллоу велел передать тебе поклон.
Элиэль, нахмурившись, покосилась на него. Ее шляпа свалилась, и они оба засмеялись.
Эдвард чувствовал себя очень странно, шагая под тропическим солнцем, в простой крестьянской одежде, но он прожил в этом новом мире уже семь дней, и ему не терпелось увидеть как можно больше.
Когда они миновали развалины Руатвиля, в поля уже вышли крестьяне в таких же шляпах-кули, как у него. Люди проходят через переходы, животные – нет. Значит, все виды живности должны быть местными. Он видел вьючных животных и стада других, возможно, съедобных. Они отдаленно напоминали волов и коз. Эдварду даже показалось, что он узнает гусей, но вместо перьев они были покрыты шерстью. Растительность была ему незнакома, но смотрелась бы вполне уместной и в земных странах.
Больше всего его поразил вид человека, несущегося верхом на спине чего-то, напоминающего страуса. Всадник промелькнул и скрылся раньше, чем Эдвард успел рассмотреть его. Вскоре с юга навстречу им проскакали еще двое. На этот раз Эдвард успел заметить, что их скакуны (или бегуны) покрыты шерстью и подкованы. Они передвигались с замечательной скоростью. Элиэль сказала, что это «мотаа». Эдвард отложил их у себя в памяти как «моа», хотя они, очевидно, были не птицами, а млекопитающими. Он изо всех сил старался и думать на местном языке, но получалось пока неважно.
Дорога представляла собой колею в красной грязи, заросшую травой. Выгоны отделялись друг от друга живыми изгородями, но сколько он ни смотрел, не видел ни колючей проволоки, ни очков, ни паровых машин. Он не верил больше в пистолет Крейтона – теперь у него имелась другая теория, объясняющая смерть Жнеца. Но, может быть, культура Руатвиля не отражает всех достижений цивилизации Соседства? Пришелец с другой планеты, попавший во внутренние районы Китая или в африканскую деревню, не увидит ни автомобилей, ни телеграфных проводов.
Им не встретилось ни полицейских, требующих показать документы, ни разбойников с большой дороги, предлагающих выбор между кошельком или жизнью. До сих пор местное население просто игнорировало их – крестьяне в поле, пастухи, возницы. Единственным исключением стали несколько пешеходов, которые брели навстречу. Они смотрели на божьего человека с удивлением и неодобрением, а иногда и с открытой издевкой. Эдвард попробовал одаривать их своим благословением, но это вызывало лишь смех и двусмысленные реплики. Ему удалось сохранить безразличное выражение лица, но он все больше уверялся в том, что восемнадцатилетний пророк выглядит не более убедительно в Соседстве, чем на Земле. Ему не помешала бы седая борода Порита.
К своему стыду, Эдвард скоро обнаружил, что с трудом поспевает за хромым ребенком. Возможно, одна нога у Элиэль и была короче другой, но шагала она быстрее его. Интересно, почему она не носит башмак с толстой подошвой – это сделало бы ее походку ровнее.
Дорога вела на юг. Но им-то надо на север! Эдвард понял, что они делают солидный крюк. Возможно, это было связано с редкими мостами через реку. Еще через пять или шесть миль силы оставили его. По счастью, именно здесь дорога пересекала небольшой холм, на вершине которого росла купа деревьев, напоминавших огромные зонты и отбрасывавших на землю бархатную тень. Элиэль состроила недовольную гримаску, но согласилась дать ему отдохнуть.
Примерно через час они двинулись дальше и немного погодя оказались на развилке. Элиэль повернула на восток. Вскоре дорога привела к быстрой реке. Молочный цвет воды указывал на ее ледниковое происхождение. Подобные реки Эдварду доводилось видеть в Альпах. Он снова выбился из сил, ноги дрожали. Вдобавок еще разболелись зубы, а непривычная обувь натерла ноги.
– Отпочинок! – Эдвард хотел сказать «привал». Слабость действительно выкачала из него все силы.