Прозорливо сделав обрезание
Прибыв в Гурзуф, Попков почувствовал небывалое творческое вдохновение.
Он тотчас принялся за дело. Соорудил подрамник, натянул холст размером 3 × 2 метра.
Продолжая беспробудно пить, Витя не покладая рук писал картину на тему «Художники в вытрезвителе», время от времени безуспешно пытаясь призвать меня на помощь.
В воскресенье к концу дня шедевр был готов.
На картине предстали два артиста – Прометея в момент вытрезвиловского осмотра.
Себе Витя не забыл вернуть трусы, меня же их лишил, прозорливо сделав обрезание.
Товарищ начальник, будьте гуманны!
В понедельник с утра мы направились в отделение милиции за паспортами.
Начальник сообщил, что на нас заводится уголовное дело по части второй (особо отягчающие обстоятельства) статьи Уголовного кодекса за оскорбление и оказание сопротивления правоохранительным органам и что из отделения мы должны проследовать прямиком в суд.
Вскоре нас под конвоем милиционера через весь город повели в здание суда. Путь лежал мимо кафе «Ветерок».
Поравнявшись с пивнушкой и желая «отметиться», Витя обратился к конвоиру:
– Товарищ начальник, будьте гуманны. В горле пересохло. Позвольте выпить стакан воды.
Милиционер разрешил, и Витя мгновенно исчез в «Ветерке».
Придя в ужас и быстренько отпросившись у мента, я погнался за Витей в кафе.
Было поздно: прикончив стакан водки, Попков уже закусывал соленым огурчиком.
Приговор
Судья нам вынес на редкость мягкий приговор: денежный штраф, высылка с Южного берега Крыма и сообщение по месту работы (Союз художников) с приложением материалов и карикатуры, изображающей художников-алкоголиков в зеленой водочной бутылке.
Оказалось, что судья был хорошим приятелем нашего руководителя Леши Соколова. Леша перед судом самоотверженно с ним выпивал, уговаривая не передавать дело из гражданского суда в уголовный.
Судья по дружбе согласился, потребовав в подтверждение оной ящик коньяка.
Мы были спасены.
Выстрел в упор
Вскоре в Москве на улице Горького в девять часов вечера Витя пытался остановить такси, желая добраться до дома.
Ему попалась инкассаторская машина. Пьяный инкассатор открыл стекло автомобиля и, приставив пистолет к Витиному горлу, выстрелил в упор, убив художника наповал.
Об этом тоже следует подумать
Первые работы, которые я считаю «своими», я начал делать в конце 60-х годов, сразу после окончания института.
К 1975 году у меня скопилось достаточное количество картин, чтобы сделать выставку.
Выставку организовали на один вечер в рамках Клуба живописцев в Доме художника на Кузнецком мосту. Инициатором мероприятия был член совета Клуба, мой друг – немолодой художник Жора Сатель.
Экспозиция предназначалась для профессиональных работников искусства. Вход был по пригласительным билетам, которые рассылались по специальному списку, утвержденному советом Клуба.
Ответственной назначили пожилую художницу-коммунистку Любовь Семеновну Рабинович.
Я написал фамилии людей, которых хотел бы видеть в зале.
Накануне вечера Рабинович, одетая по моде военного времени 20-х годов, с полевой сумкой на ремне, вручила мне утвержденный список гостей.
К своему изумлению, я увидел, что все еврейские фамилии аккуратно вычеркнуты из состава приглашенных Любиной рукой.
Пытаясь понять, что это означает, я обратился к ней за разъяснениями.
Любовь Семеновна, приблизившись, посмотрела мне прямо в глаза, как бы заглядывая в недалекое светлое будущее, и громким шепотом, призывая меня в сообщники, сказала:
– Нам с Вами, Гриша, об этом также следует подумать.
За… твою мать
Выставка должна была быть утверждена партийными органами.
Органы в течение дня несколько раз ее запрещали и разрешали. Наконец, в четыре часа под натиском Жоры Сателя партийцы сдались и разрешили.
Жора мне потом рассказывал, что, придя домой, чтобы поесть и переодеться перед вернисажем, он прежде всего налил себе рюмку водки.
Будучи в приподнятых чувствах и находясь один в комнате, он захотел произнести тост. Неожиданно для себя он сказал:
– За меня. За Гришу. За… твою мать!
Мастер – золотые руки
В 70-х в помещении Московского отделения Союза художников на Беговой я встретил художника Виталия Комара с картиной под мышкой.
– Хочу вступить в Союз художников, – сообщил Виталий – Специально для этого по-ехал на завод «Серп и Молот» написать портрет старого рабочего Иванова. Картину назвал «Мастер – золотые руки». Но почему-то меня только что завернули. Не понимаю, в чем дело. Может, посмотришь?