– Деточка, ты куда?
– Еду с одноклассниками на пляж.
– А что, мальчики тоже будут?
– Да, будут.
– Деточка, это невозможно, – воскликнула Ася Федоровна. – Ведь на пляже раздеваются! А женщина должна оставаться тайной.
Сама Ася Федоровна, желая оставаться тайной для своего мужа Глебочки, переодевалась в общем коридоре коммуналки.
Проклятье
Первой женой Глебочки была провинциальная певица Люба.
В расцвете сил Люба заболела и скоропостижно скончалась.
Перед смертью, в состоянии тяжелой депрессии умирающая совершила ужасный поступок: прокляла мужа и десятилетнюю дочь Юлю.
Дальнейшие события таковы: Юля, голубоглазая девушка с льняными волосами, возвращалась пешком домой с выпускных экзаменов.
На улице произошла авария. Столкнулись две машины. Из одной вылетел карбюратор и ударил девушку по ногам. Она упала. Сломала позвоночник и через неделю умерла.
Глебочка был безутешен.
Однажды его новая жена, Ася Федоровна, варила косметический крем. На ней был нейлоновый халат. Халат воспламенился. Ася Федоровна сгорела заживо.
Вдовец с горя сильно запил.
Вновь женился. Родил сына Сашку.
Через пару лет Глебочка неожиданно повесился.
Мамусь?!
Университетская подруга моей тещи Серафима Моисеевна была инвалидом и жила одиноко, пока не приютила сироту Валентина.
Благодарный Валентин привязался к Серафиме Моисеевне и называл «мамусей».
Паренек, бывало, спрашивал:
– Мамусь?! А, мамусь?! Когда евреев-то начнем бить, тогда, мамусь, и тебя будем бить?
Птичка моя, как ты вырос!
Родственница Адуля пользовалась ненормативным русским.
Домой ее не приглашали, оберегая уши интеллигентного сына Темы. Когда Теме исполнилось десять лет, теща решилась наконец позвать Адулю на праздничный обед.
Увидев именинника, гостья с порога в восторге закричала:
– Птичка… твою мать! Как ты вырос! У тебя баба-то уже есть?
Берем сбербанк
Художник Володя Янкилевский выбросил на помойку не пригодившийся для ассамбляжа поломанный автомат.
Его сосед по дому, мой приятель Игорь Козлов, прогуливаясь с собакой, нашел и подобрал его.
Дома у Игоря в это время жил, уйдя в очередной раз от очередной жены, наш общий друг Миша Мацковский.
Придя домой и притащив с собой находку, Игорь стал валять дурака:
– Так, Миш, вот автомат. Берем банк, телеграф, почту, радиостанцию. Ты меня прикрываешь и т. д.
Может быть, в последний раз
На следующее утро свеженький Михаил Семенович пришел на работу.
Его тотчас попросили зайти в первый отдел.
Там Мишу ожидал человек с квадратным лицом, вежливо попросивший проследовать к черной «Волге» и в сопровождении «товарищей» отправиться на Петровку, 38.
Не понимая, за что, мой друг с грустью, может быть, в последний раз наблюдал за окном весенний пейзаж с величественными очертаниями Московского университета.
Когда машина проезжала мимо Красной площади, у него даже мелькнула мысль: «В мавзолее Ленина так и не удалось побывать».
Среди уголовных рож
Когда прибыли в дом на Петровке, Миша услышал прежде всего голос дежурного, рапортовавшего по внутреннему телефону:
– Привезли Мацковского.
Следователь в кабинете, поговорив для блезира на общие темы, выложил на стол веер фотографий.
Со снимков на Михаила Семеновича взирали монстры всех мастей. Вдруг среди уголовных рож наш герой заметил фотографию своего лучшего друга Игоря Козлова.
С Игорем проделывали в это время то же самое в соседнем кабинете.
Игорь Козлов был женат на англичанке. Телефон «пасли».
Подслушав криминальный план, оперативники по наводке КГБ приняли срочные меры.
Как это прекрасно!
У нас был приятель Жан-Мишель, симпатичный француз, математик. Придерживаясь крайне левых взглядов, он видел в СССР только хорошее.
Парень приходил в восторг, когда в ресторане официант не обслуживал его в течение часа, а, подойдя, хамил.
– Как это прекрасно! – говорил француз, – люди не боятся потерять работу в этой стране.
Волнующий политический митинг
Однажды, приехав в очередной раз в Россию, приятель остановился у Алесиного брата, в квартире этажом ниже нашей.
В шесть утра раздался стук в дверь.
Открыв, мы увидели взволнованного Жан-Мишеля.
– Вы тут спите и врете, что в стране нет свободы и демократии. А я всю ночь наблюдал в окно политический митинг. Люди жгли костры, кричали что-то в мегафон. Было полно милиции!