— Ты думаешь, Цанка, мне это надо было — на старости лет куда-то бежать, скрываться, — вдруг заговорил он вслух, не оборачиваясь к юноше. — Ужасное время! Кто мог подумать и представить все это!!! Ты наверное думаешь, что смерти боюсь… Конечно, жить хочется. Кому охота в эту холодную яму ложиться?.. Сколько раз я людей хоронил? И никогда даже представить не хотел, что и меня закопают, а вот теперь боюсь. Стыдно говорить, а боюсь. А еще страшнее, что эти красные гады, как брата, без могилы, без памяти родным оставят, сожгут где-нибудь в топке… Откуда эта зараза взялась — даже не знаю.
На свисающую к роднику щедрую ветвь осины, прямо над головой Баки-Хаджи, села маленькая, сверху буро-коричневая, птичка — лесная славка. Не обращая внимания на путников, она суетливо вертела головой, вверх-вниз дергался длинный прямой хвост.
«Тирли-ви-тир-ли-чет-чит-читирли» — защебетал звонко озабоченный самец.
Где-то в стороне ему ответила самка: «Чек-чек».
Старик поднял голову, долго искал птичку, наконец увидел белое с розоватым оттенком брюшко. Еще раз пропев свою звонкую песню, славка стремительно перелетела поляну и спряталась в густых ветвях цветущих деревьев.
Мулла снова погрузился в свои горестные мысли, долго сидел, свесив к коленям голову; дремал с полусомкнутыми глазами. Вдруг за спиной что-то зашевелилось, зашелестели сухие листья. Баки-Хаджи лениво раскрыл глаза — прямо на него, уткнувшись в землю длинным хоботообразным носом, ползла черно-бурая бурозубка, волоча за собой длинный пушистый хвост с кисточкой на конце.
— Куда ползешь, дрянь вонючая, — буркнул старик и потянулся к трости.
Маленький лесной хищник, не моргая, оторвал от земли морду, повел в стороны отвратительными ушами, огрызаясь показал острые, с красно-бурыми кончиками, редкие зубы, издал гортанное «Кхе-кхе» и проворно уполз, оставляя после себя противный запах.
Старик вновь принял прежнюю позу, однако глаза его на сей раз были открыты; они потухли, смотрели в никуда.
— Да, — неожиданно заговорил он сам с собой, — только теперь я понял четко, о чем говорил старик.
— Ты о чем, Ваша? — спросил разбуженный возгласом старика племянник.
Баки-Хаджи сделал полуоборот головы, краешком глаз бросил безразличный взгляд в сторону лежащего юноши.
— Да я так… Просто вспомнил один случай… Лет семь-восемь назад, после победы под Мескер-Юртом над деникинцами, собрался в Шали большой сход. На волне побед ликовали, рвались снова в бой, позабыли убитых и их матерей. Все кричали, что надо спешно идти на Чуртохи[55]. И тогда поднялся на телегу старец Адахан из Шали, поднял руку, призвал возбужденный народ к тишине. «О, вайнахи, — начал он глухим голосом, — оставьте в покое этих казаков! Это мирные люди. Они занимаются своим делом, с нами обмениваются продуктами, кунаков у нас много среди них. Сегодня они нам не мешают, мы теперь прижились друг к дружке… Да к тому же только у них мы можем иногда воровать то корову, то лошадку… Посмотрите в другую сторону. Наш враг рядом, вот он, под носом — это Таркой-Юкъ[56]. Вот кто не сегодня-завтра, при первой же возможности станет нашим врагом. И при этом они будут называть себя — чеченцами».
Легкий ветерок заиграл ветвями: заголосили черешки осины. Толстая навозная муха, встав из зимней спячки, громко жужжа, пронеслась кругами над головой муллы, села на спину, замерла ненадолго и снова понеслась куда-то, исчезая в тени деревьев. — Только теперь я понял смысл его слов… — продолжал старик. — Эти инородцы, пришлые в наши плодородные места из суровых мест, батрачили у нас в основном пастухами, строителями, плотниками. Они всеми правдами и неправдами цеплялись за наши земли, оседали здесь, женились на наших женщинах, забывали свой язык и обычаи и считают себя чеченцами. Однако мы из поколения в поколение их своими не считаем, отгораживаемся от них, брезгуем их родством и даже общением, напоминаем при каждом удобном случае их происхождение… Вот и носят они в душе на нас обиду и злость. Не принятые нами и потеряв свою самобытность, они повисли в воздухе… Червь мести засел в их душе. Ждали они давно удобного момента, вот и дождались. Зная все это, хитрые большевики притянули их к себе, вот и отыгрываются они на нас… Мало их, но как они сплоченны… Ничего, мы еще разберемся… Правда, мы тоже дураки. Вон, был я в Грузии, Турции, у арабов во время совершения Хаджа, они любого к себе притягивают, лишь бы соблюдал их нравы и обычаи. А об русских и говорить не приходится — даже китайца назовут русским, лишь бы не мешал. Поэтому расплодились, весь мир себе подчинили и завоевали… А мы все носами водим, считаем себя выше других, да и между собой то же самое… Конечно, в этом есть и много хорошего — мы не потеряли свои корни, и ерунды много… Мы хоть куда поедем — живем по-своему, к нам приедут — должны жить только по-нашему… Как узнать — что хорошо, что плохо. Сохрани нас Бог!