Цанка ничего не ответил, шел он по-прежнему в створ ворот базара, повинуясь толпе, голова его обернулась в сторону указанной бордовой крыши. Затем он стал искать в толпе Кесирт — она растворилась где-то впереди, в пестрой массе.
Какие-то неосознанные чувства появились в его голове. Рука, поддерживающая поверх одежды револьвер, машинально полезла за пазуху, ощутила металлическую твердость оружия, придала ему решимость и даже уверенность. Он понял, что должен защитить Кесирт, восстановить справедливость, наказать подонка. От этих мыслей кровь заиграла в молодом теле, глаза его заблестели, забегали.
Действуя нахально локтями, он пробил себе проход, оказался между базарными рядами. Еще раз окинув взглядом толпу суетящихся, озабоченных предстоящей торговлей людей, поискав глазами Кесирт, он, расталкивая окружающих, двинулся к стоящему в стороне от базара невзрачному зданию с бордовой крышей, с обвалившимся кирпичом.
Какое-то чувство надменности и жалости ко всем торгашам возникло в его душе. Ему стало их жаль. «Это мелкий народ, — думал он, — разве эта трехгрошовая масса, торгующая всем и вся, даже своим телом, сможет постоять за себя и тем более за какую-то незнакомую женщину. А я смогу, я должен, я обязан… В крайнем случае я пристрелю эту грязную свинью… Мне за это даже спасибо скажут».
— Цанка, Цанка — ты куда? — неожиданно он услышал милый голос Кесирт.
Юноша остановился, обернулся. Через торговый ряд кричала Кесирт.
— Подожди! Постой!
Она бойко перепрыгнула через какие-то тряпки, оставляя на них маленькие шмотки грязи.
— Куда лезешь, дрянь поганая! — крикнула хозяйка тряпок.
— Чего кричишь? Ничего с ними не случилось, — в тон ей на ходу ответила Кесирт.
Та продолжала поносить молодую попрыгунью.
— Что она разбушевалась так, что ей надо? — возмутился Цанка, желая сделать движение в сторону ворчащей торговки.
— Успокойся, — нежно сказала Кесирт, мягко дергая юношу в другую сторону. — Если по каждому такому эпизоду устраивать выяснение, то здесь не базар, а общая свара будет… Иди сюда. Она отвела Цанка в сторону от людского потока. Стоя прямо перед ним, спросила:
— Ты куда это направился?
Цанка замялся, не зная, что сказать и в то же время он хотел, чтобы Кесирт знала, куда он идет и что он скоро сделает.
— Иду посмотреть коня, — в последний момент схитрил он. — Так это не сюда, а в другую сторону… Что-то ты бледный какой-то стал — что с тобой? — глядя прямо в глаза, спросила она.
— Ничего, ничего, а что случилось?
— Что-то с тобой творится. На лице написано, — не унималась Кесирт.
В это время кто-то из проходивших мимо ткнул грубо в спину Кесирт нагруженным мешком. Она потеряла равновесие, и уткнулась всем телом в худую грудь Цанка. В свою очередь юноша машинально обхватил мягкие руки девушки поверх локтей, пытаясь поддержать ее. Через мгновение они разошлись. Однако Цанка почувствовал упругость ее грудей, силу давно манящего женского тела, прерывистое дыхание и такую близость бесстыже-пухлых алых губ. Ему показалось, что она чуть сильнее, чем следовало, обняла его, чуть дольше задержалась в его объятиях.
Волна неописуемых чувств прокатилась по его телу, дернулся юный нерв, краска залила лицо, загорелись уши.
Кесирт снизу вверх в упор смотрела прямо в его посиневшие от пасмурного неба наивные глаза, видимо, читала его мысли и чувства, смеялась, показывая белоснежный ряд маленьких ровных зубиков и здоровые алые десны. Она тоже разрумянилась. Казалось, что этот пунцовый цвет вытекает из ее маленьких ямочек, образующихся на смуглых щеках во время ее соблазнительной улыбки.
— Давай пойдем вместе. Я покажу дорогу, — сказала она, не переставая улыбаться.
Цанка еще мгновение стоял, не зная, что сказать, его мысли были о другом, но наконец он скороговоркой вымолвил:
— Нет, нет, Кесирт. У меня еще дела… Я скоро приду. Где ты будешь?
— Я буду вон там, где ткани продают, — улыбалась Кесирт. — Зачем тебе ткани? — просто так спросил Цанка.
— Как зачем? Платье сшить. Хочу замуж выйти, — уже нежно, издеваясь, говорила она, кокетливо строя свои черные глаза, при этом одна ее бровь вздернулась вверх, поднимая за собой пышную ресницу.
Глубоко вздохнув ртом, Цанка в нетерпении отвернулся.
Прикосновение к телу Кесирт всколыхнуло его внутренность, заиграла молодая кровь, пробудилось влекущее, одурманивающее, давнее желание.
— Я скоро вернусь, — буркнул он, уходя от соблазна, засовывая в карман брюк руку.