Цанка от рассказа недовольно сжал губы.
— Ну, а чем все это кончилось? — спросил чуть погодя он. — А тем, что сосед полез в очередной раз с нефтью, не знал, что выставили у золотой, туалетной ямы охрану на ночь. Попался, смеялся, но в яму вместе с нефтью полетел. А то строение и яма до сих пор у Бушуевых стоят, верят они в свою сказку. Так и ты в бредни веришь. Счастье не находится, а создается… Юн ты еще и глуп.
— Сама ты дура, — насупился Цанка.
— А по правде, мать рассказывала, что покойная Бикажу знала, где золотой баран, говорила, что из-за этого у нее жизнь такая. Говорят, что перед смертью хотела поведать эту тайну, потом отказалась… Только горе может принести это проклятое золото… По крайней мере, так говорят. Сколько людей из-за этого барана погибло, с ума сошло. Ты ведь знаешь? — уже серьезно закончила Кесирт, соскакивая с телеги.
— Ты чего? — удивился Цанка.
— Пойду отсюда напрямик. Быстрее, да и не хочу показываться в селе в таком виде.
— Да я тебя провожу.
— Не надо. И так спасибо… Прощай Цанка.
Когда Кесирт удалилась, побежал следом, остановил, глядя в глаза, стал просить прощения.
— Все забыла. Забудь и ты, — с натянутой улыбкой сказала девушка и пошла дальше.
— Кесирт, Кесирт, — негромко крикнул Цанка, — я завтра ночью приду… На то же место. Выходи. Поговорить надо.
Девушка ничего не говоря, не оборачиваясь, скрылась в густом лесу. Соревнуясь в красоте, пели в лесу соловьи. По ветвям проскакала белка. На окраине села мычала корова. Изголодавшийся, усталый, потный конь потащил телегу с дороги, на обочину, с удилами во рту жадно рвал молодую траву.
Дома Цанка долго мучили, выпытывали — кто поставил синяки. Мать и сестренка плакали. Он врал, запутался, потом замолчал. Брат сообщил радостную весть — родился жеребенок. Обрадованный Цанка плюнул на всех — бросился в сарай. Долго играл с черным, длинноногим существом, целовал его беленькую полоску у правого глаза. Привязанная рядом кобыла ревновала, недовольно ржала, топала копытами.
Вечером, жадно поев, Цанка вырубился во сне. На рассвете с родственниками ушел в поле на посев кукурузы. А ночью, незаметно для домашних, ушел из дому, до утра просидел у родника, ожидая Кесирт. Она не вышла.
То же самое произошло и в следующую ночь.
Тогда на следующий день Цанка в полдень, когда все отдыхали, побежал к мельнице.
Кесирт занималась уборкой, побелкой. Из дома во двор вынесли всю утварь. Цанка удивился, что столько вещей могло быть в маленькой хате.
— О, хорошо, что ты пришел, — сказала радостно Кесирт, — как раз поможешь мне вынести нары.
Еще долго возился Цанка, помогая девушке, любовался ею, не мог скрыть восторженного взгляда.
А Кесирт, одетая в легкое беленькое ситцевое платье, вся красная от работы, вспотевшая, делала вид, что не замечает его пристального внимания.
Наконец, Цанка уловил момент, когда Хаза отошла в сторону, подошел плотно к любимой, шепотом сказал:
— Я уже две ночи караулю тебя у родника.
— А что, тебе делать нечего? — безразлично надсмехаясь спросила Кесирт.
— У меня дело к тебе. Важное… Мне с тобой поговорить надо.
Неожиданно лицо Кесирт приняло серьезное выражение, глаза сузились, рот сжался, оставив маленькие морщинки поперек губ.
— Знаешь что, молодой человек, когда мужчина любит и хочет поговорить, то он приходит днем, а когда хочет побаловаться, то ночью. Понял? А теперь пошел вон.
— Ты что, ненормальная? Я не о том.
— Знаю о чем. Иди к черту. И больше не показывайся.
— У меня дело к тебе… Я хочу поговорить.
— А я нет. Хватит, наговорились. У меня вся спина синяя от камней. Уходи. Я видеть тебя не хочу. Ты мне противен… Ты хотел попользоваться мной. Ты такая же гадина, как все.
Цанка хотел возразить, встать на колени, плакать, но появилась Хаза, и он, опустив голову, весь бледный, не прощаясь, ушел. Потом до ночи сидел в лесу, горевал. Тяжело ему было.
*** В период с 25 августа по 11 сентября 1925 года впервые была применена крупномасштабная операция по „устранению“ Чечни. Несколько сводных дивизий под командованием Апанасенко И. Р. cмерчем прошлись по маленькой республике. Впервые были осуществлены воздушные бомбардировки 16 населенных пунктов и более 100 подвергнуты артиллерийскому обстрелу, сожжено 119 домов „бандитского элемента“, конфисковано 426 домов „кулаков и духовенства“. Изъято у населения 25 тысяч винтовок и 4 тысячи револьверов.
* * *В конце мая в один теплый весенний вечер жена Баки-Хаджи Хадижат, полная решимости и упорства, двинулась в соседний двор к своему деверю.
Погода в последние дни стояла прекрасная, по-летнему ясная, тихая. Заходящее, усталое за день солнце, раскалило докрасна небосклон, алым светом разгоревшегося костра озарило горы, леса, долины. В бледно-голубом небе, покрытом редкими стайками перистых облачков, летали беззаботно многочисленные ласточки, из-под крыш домов доносилось озабоченное чириканье воробьев. Стадо коров и буйволов, с оттопыренными, разъевшимися боками лениво тащилось по улице вечернего Дуц-Хоте.