Кто бы мог знать, какие чувства переполняли в тот момент юную душу Цанка! Как ему было приятно общество этой молодой женщины! Сколько он мечтал об этом, хотел этого! Какая она красивая, смелая и несчастная! Какой у нее смех, какая улыбка! Он испытывал к ней массу нежности, любви, ласки и рабской верности. Он хотел быть с ней — вечно, всегда.
В этот момент он окончательно решил, что они должны быть вместе. Сегодняшние приключения — это посланные Богом испытания. Они их выстояли, преодолели, поддержали друг друга. Да, конечно, его побили, револьвер забрали, но это ошибки юности. Больше такого никогда не будет. Он сумеет впредь огородить любимую от этих базарных дел, от этой нищеты и одиночества. Он сможет прокормить и ее и себя. И у них будет много детей… Будут ли родственники довольны его решением? Конечно нет. Особенно мать и жена Баки-Хаджи, и его дочки… Да поругаются и успокоятся. Иначе я не могу… В крайнем случае уедем в Грозный, там я найду работу… Конечно, город чужд и противен, однако ведь живут там люди, и мы проживем, а как все успокоится, вернемся в Дуц-Хоте.
Еще о многом мечтал Цанка, о многом думал, а Кесирт все не возвращалась. Он стал волноваться. Встал, засуетился, наконец не выдержал, крикнул:
— Кесирт!
— Чего орешь? — услышал он рядом голос любимой.
Кесирт вышла из-за кустов, неся в руках охапку молодой, сочной крапивы. Она спустилась к ручью, намочила в мутной воде траву, вернулась к Цанку.
— Разложи скатерть, достань соль вон в том узелке.
Цанка неумело, долго возился.
— Ой, какой ты непутевый, — с улыбкой на лице говорила Кесирт, пытаясь помочь ему.
Потом, посыпав крапиву солью, она стала мять ее, превращая в темно-зеленую неоднородную массу. Когда все было готово, она взяла двумя пальчиками осторожно веточку травы.
— На, попробуй, — говорила она, кладя в рот Цанка сочную траву. — Ну и как?
Цанка только мотал головой.
— Еще? — спросила, улыбаясь, Кесирт.
Он мотнул головой.
Она вновь положила в его раскрытый рот траву, при этом губа юноши коснулась ее пальчиков, он нежно схватил их зубами, успел дотронуться языком.
— Ты так и откусить можешь, — кокетливо завизжала девушка, — ну давай есть.
Цанка был в напряжении, думал не о еде. Кесирт, видимо, чувствовала это, молча улыбалась.
— Я думала, что ты ребенок, а ты, оказывается, уже взрослым стал, — вдруг серьезно сказала она, глядя прямо в его затуманенные в страсти, широко раскрытые серо-голубые глаза. Стол был скудный. Кроме крапивы, ели купленный кукурузный чурек, бараний сыр. Все это запивали мутной водой из ручья. — Одень рубашку, — неожиданно сказала Кесирт.
— Зачем? — удивился Цанка.
— Я тебя прошу, одень, — повторила она просьбу, — вдруг кто увидит.
— А кто нас здесь увидит?
— Все равно оденься. Ты уже не маленький.
Цанка, не вставая, потянулся к рубахе, медленно натянул ее на себя.
— Ты ешь, ешь, — говорила Кесирт, пододвигая к юноше чурек и жирный, с промасленным верхом кусок сыра.
Ели лениво, не спеша, все время уступая друг другу лишний кусок; видно было, что думали оба не о еде.
— Как ты обожгла крапивой руки, — сказал Цанка и легонько пальчиками провел по кисти и далее вверх к локтю девушки.
Кесирт не резко, но решительно отдернула свою руку, ничего не сказала, только что-то таинственное появилось в уголках ее губ, глаза искоса бросили острый взгляд.
После еды Кесирт убрала все в узелок.
— Ты давай запрягай, а я чуть полежу, что-то устала я, — командным голосом сказала она.
Цанка долго запрягал. Старый конь противился — не желал всовывать голову в ярмо, чуть злобно фыркал, таких угроз не боялся, но все-таки, маленько пошалив с юнцом, добровольно сдался.
Как после тяжелого дела, Цанка тяжело вздохнул, на цыпочках осторожно подошел к лежащей Кесирт, тихо сел, сунул в рот машинально прошлогоднюю высохшую травинку, любовался девушкой.
Кесирт, запрокинув одну руку под голову, лежала на спине. Черные густые ресницы были плотно сжаты, румянец играл на ее пухлых щечках. Маленькие капельки пота выступили на ее небольшом лбу и носике.
Если бы не движение рельефной груди, невозможно было бы понять, дышит она или нет.
Цанка несколько раз невольно прошелся взглядом по ее телу, не мог наглядеться стройностью девушки.