Мы зашли в маленький отель «Ленгуэл», расположенный на 44–й улице, и сняли каждый по комнате за умеренную плату семь долларов в неделю — естественно, как раз ту сумму, которой мы на этот момент располагали. Поскольку управляющий отелем не говорил по — французски, нам на помощь пришел француз, которого звали Люсьен Жаро, он был акробатом и поставил с партнером номер «Крик и Крок». Люсьену удалось убедить того дать нам денег взаймы, пока мы не найдем работу. Отель в основном занимали европейцы, все из шоу — бизнеса, большинство из них, хоть и не всегда вовремя, но все же оплачивали свои счета. Управляющий согласился поверить нам на слово. Это, конечно, был не дворец. Шумно, бугристые стены покрыты несколькими слоями слипшейся краски грязно — розового цвета, умывальники — скорее серые, нежели белые, и совершенно продавленные кровати. Какая разница, зато мы в Нью — Йорке, в городе, о котором мечтали все годы оккупации. В этой стране правило зрелище, там жили все артисты, перед которыми мы преклонялись и которыми восхищаемся до сих пор. Мы лелеяли надежду найти в нем свою нишу. Начиналась новая жизнь, которая обещала быть прекрасной, будущее улыбалось нам, мы были молоды, полны надежд и не сомневались, что скоро будем жить во дворцах! Ничего не боялись, ведь все складывалось как нельзя лучше. У нас оставалось всего несколько долларов, но с нами была вера в успех. В тот же вечер мы частично потратили свои сбережения, купив билеты в кинозал, где перед началом сеанса играл оркестр Арти Шоу. После этого устроили себе хот — договую оргию на Таймс — сквер и наконец, падая от усталости, повалились на гостиничные койки.
На следующий день взяли приступом «Карнеги — холл» и попали на мастерский джазовый концерт Стена Кентона и его оркестра, в котором, как обычно, пела Джун Кристи и играл удивительный трубач Мэйнард Фергтоссон. Аранжировки для оркестра делал Пит Рюголо. В один из вечеров, когда Пьер покупал входные билеты на представление «Рокетте» в «Радио Сити мюзик — холле», а я дожидался его в холле кинотеатра, ко мне подошла молодая женщина в униформе медсестры. Боже мой, я достал из кармана доллар, решив, что она собирает деньги на благотворительность.
Она заговорила со мной — я, конечно, не понял ни слова, — отказалась взять доллар и повела меня к другим людям, одетым в белое. Затем засучила мне рукав и — я даже пикнуть не успел — забрала добрую пинту крови. По всей видимости, я, сам того не понимая, согласился отдать свою кровь, Бог его знает для кого и для чего! Я был несколько ошеломлен, но все же получил от этой сцены огромное удовольствие. На выходе меня атаковал какой‑то мужчина и, показывая на туфли из кожи питона, спросил: «Howmuch?[25]» Он хотел их купить. Они были совершенно новые и действительно производили огромное впечатление. Поторговавшись вволю, я получил за них пятьдесят долларов. Мы отправились в отель, находившийся неподалеку, и я поменял обувь. Человек ушел довольным, а я разбогател на пятьдесят зеленых купюр. Благодаря этим деньгам мы с Пьером целых три дня чувствовали себя миллионерами, пока не оказалось, что наши финансы равны нулю. К счастью, французские друзья из отеля часто брали нас с собой на приемы, где подавали хорошую еду, и не было недостатка в напитках. Мы с Люсьеном пользовались этим вовсю.