– Нелл!
От отцовского окрика она вздрогнула. Захлопнула коробку, сунула ее в карман и бросилась обратно к доильному сараю, спотыкаясь на неровной земле. Сердце стучало в ушах.
– Нелл! Коровы все по уши в навозе, нам нужно больше теплой воды. Набери из колодца и поставь на плиту! – Альфи стоял у противоположного конца сарая с ведром на изготовку. Лицо отца было красным от возмущения. Когда Нелл приблизилась, он сунул ей ведро в руку и покачал головой.
– Бобби, ты знаешь кого-нибудь по имени Белла? – задыхаясь, спросила она, пробегая мимо брата.
– Нет, – ответил тот, не поднимая головы и продолжая заниматься своим делом.
– Нелл! Марш! – крикнул отец.
Бобби сделал фельдфебельское лицо и изобразил в сторону отца щелканье каблуками, вытянувшись во фрунт. Нелл заткнула себе рот шарфом, чтобы не захихикать. Пока она шла мимо дома к колодцу, ее воображение разыгралось – Нелл пыталась представить, кем была эта Белла, которой принадлежала коробка. Дотянувшись до ворота, она прицепила ведро и стала опускать его в ледяную воду. Радость захлестнула ее, когда другой рукой, в перчатке, она залезла в карман и обхватила потрепанную коробку. Нелл чувствовала себя так, словно нашла секретный ключ к миру, который ей еще предстояло открыть.
Глава четвертая
Белла
Понедельник, 15 января 1945 года
– Ваши билеты, пожалуйста… Билеты, мэм!
Белла вздрогнула и очнулась. Поезд грохотал по рельсам. Она не могла поверить, что уснула, несмотря на колющую боль в животе, которая началась, когда она пробралась в вагон в Портсмуте. Стоило ей пошевелиться, чтобы ответить кондуктору, как ее захлестнула новая волна боли, перехватило дыхание. Белла снова закрыла глаза, молясь, чтобы это прошло, но мужчина наклонился ближе, запах его несвежего тела просачивался сквозь засаленную униформу. Жгучая боль усиливалась.
– Ну? Поторопитесь, девушка! – рявкнул кондуктор. Капля пота скатилась по его лбу.
Белла огляделась по сторонам. Затуманенный сном мозг лихорадочно пытался найти выход, кого-то, кто мог бы ей помочь. Попасть в поезд незамеченной оказалось довольно легко: платформа в Портсмуте была переполнена ранеными военнослужащими, возвращавшимися домой из Франции. Стоя среди них, Белла вспомнила, как зимой 1939 года провожала Илая на вокзале, окруженная толпой взволнованных молодых людей, отправляющихся на приключения в чужие страны. Их возлюбленные размахивали государственными флагами, и никто не предполагал, что впереди их ждет сущий ад, о котором Илай позднее писал с передовой. Теперь же они стояли неподвижно и молча, с бледной кожей, темными кругами под глазами, и смотрели в одну точку перед собой. Некоторые были на костылях, с ампутированными конечностями; кто-то с руками на перевязи, а пара слепых держались за шлейки собак-поводырей. Белле удалось слиться с толпой при посадке в поезд, а затем она спряталась в уголке за молодым человеком, напомнившим ей Илая – такой же высокий и светловолосый. Если бы она завела с ним разговор, запоздало подумала Белла, то не уснула бы и могла бы перебегать по вагонам, но усталость и убаюкивающее покачивание сделали свое черное дело.
– Секунду, пожалуйста, – произнесла она, когда боль отступила и позволила ей повернуться к потертой брезентовой сумке, где лежало все ее имущество: шерстяной шарф, связанный матерью; фотография ее мальчика, Альфи; тонкое одеяло, которое она прихватила со своей кровати в доме богатого коммерсанта, где работала прислугой; и маленькая коробочка, где лежало обручальное кольцо с изумрудом, которое подарил ей Илай Хилтон в последний вечер перед отъездом на войну. Тогда Белла еще не догадывалась, что носит под сердцем Альфи. А в самом низу – ее пустой кошелек и срочная телеграмма от матери с указанием немедленно возвращаться домой за сыном, которую экономка хозяина со злорадной усмешкой вручила ей на неделю позже, чем следовало – Белла с ужасом взглянула на дату. Неужели Альфи прятался все это время? Эта мысль продолжала терзать ее, пока поезд с болезненно-медленной скоростью трясся по рельсам. Каждая секунда казалась часом.
Белла сильно беспокоилась об Альфи еще до получения телеграммы – с тех пор, как увидела заголовки газет, оставленных почтальоном на пороге викторианского таунхауса, в котором работала. Черно-белая фотография ее любимой матери была под заголовком на первой полосе: «Повитухе грозит пожизненное заключение за непреднамеренное убийство». Она сразу попросила отпуск на один день, понимая, что в отсутствие там ее матери и пока Илай на фронте, опекунство над Альфи передадут родственникам его отца, которые будут рады сплавить мальчика куда подальше. Однако на просьбу об отпуске и авансе в счет жалованья миссис Блэквуд, экономка, ответила отказом, и в ту ночь Белла лежала без сна, с ужасом думая, что же станет с ее мальчиком. Но без денег и без возможностей добраться домой ей не оставалось иного выбора, кроме как ждать еще неделю до зарплаты. Это были мучительные семь дней, пока Белла думала, что Альфи могут отправить куда-то, где она его не найдет. Но ничто не могло сравниться с шоком от телеграммы, когда она осознала, что эти семь дней сын провел в ужасе, холоде и одиночестве, сидя в тайнике в Доме викария.