Илай Хилтон убит… Тесса никак не могла в это поверить. Возлюбленный Беллы, отец Альфи, погиб на войне, которая почти закончилась. Тесса находилась рядом, когда Илай появился на свет, а вскоре после этого родила собственного ребенка, Беллу, и дети были неразлучны всю жизнь. Она относилась к Илаю как к сыну, и теперь, пока служанка стояла под дождем и умоляюще смотрела на нее, Тессе стало трудно дышать. Однако не оставалось времени на переживания, некогда было кричать, плакать и рыдать. В ней нуждались там.
– Альфи, сиди тут, в тепле, и поддерживай огонь, – велела она внуку, натягивая тяжелые черные сапоги и укутываясь в шаль, прежде чем выйти в бурю.
Тесса благополучно приняла двух предыдущих детей Эвелин – Илая и его младшего брата Ричарда, – но в обоих случаях роды проходили непросто. Эвелин была из тех женщин, чьи схватки кажутся бесконечными – субтильного телосложения, с узкими родовыми путями. Помощь ей требовала большого терпения, которого, была уверена Тесса, не хватало доктору Дженкинсу. Эвелин необходимо иметь возможность двигаться во время родов – обоих предыдущих детей она родила, стоя на четвереньках на полу своей спальни в Тисовом поместье. Тесса боялась, что доктор Дженкинс зафиксирует ее на кровати и попытается вытащить ребенка с помощью щипцов.
Пока они бежали от опушки леса по каменной подъездной дороге к огромному особняку георгианской постройки, воспоминание об утренней ссоре с Уилфредом Хилтоном наполнило Тессу тоской. «Я хочу, чтобы вы и этот бастард убрались из Дома викария и с моей земли! – заявил он. – Вы позорите церковь и мою семью! Я вижу, как вы пытаетесь прятать женщин, у которых вызываете выкидыши. Неужели вы думаете, что, если привести их сюда под покровом ночи, мы ничего не заметим? Вы – наш позор, миссис Джеймс, с вашими секретами, травками и всякими зельями. Нам нужны настоящие врачи, такие как доктор Дженкинс, а не богопротивные колдуны вроде вас, распространяющие в нашей общине свою ненависть к традиционной медицине, как злокачественную опухоль».
С тех пор как Тесса стала повитухой, женщины часто обращались к ней с вопросами, как избавиться от младенцев, растущих внутри них. Она всегда выслушивала с сочувствием, хотя знала, что это незаконно. За провокацию выкидыша сажали в тюрьму. Однако закон был менее сильным сдерживающим фактором, чем ее инстинкты – Тесса посвятила себя спасению жизни детей, а не ее прекращению, и потому предлагала вместо этого утешение. Она слушала и не осуждала, зная, что у женщин есть веские причины на то, чтобы не хотеть ребенка – либо уже слишком много детей, о которых нужно заботиться, либо предыдущие роды так подорвали здоровье, что еще одни могли убить мать, а без нее какая участь ждет других детей? Тесса давала таким женщинам травы, рекомендовала их пить, чтобы вновь вызвать месячные, но они, как правило, не помогали. Многие женщины пребывали в отчаянии и угрожали покончить с собой. Такие беспокоили Тессу больше всего. Если она отказывала им в помощи, они могли наглотаться отбеливателя или пытались сделать аборт сами с помощью иглы или вязального крючка, или любыми иными способами, которые часто приводили к ужасным последствиям. Это был мир для мужчин, и немногие знали, какую боль испытывают женщины ради их удовольствия.
«Чему же научили доктора Дженкинса на медицинском факультете? – спросила она Уилфреда Хилтона. – Сколько детей он принял? В университетах не учат, как успокоить мать, едва достигшую возраста деторождения, которая вот-вот умрет от боли при родах. Или женщину, которая не может вытолкнуть своего ребенка, потому что ее родовой канал слишком узок».
«Постыдитесь, миссис Джеймс! Вы околдовали женщин этой деревни своим языком. Я хочу, чтобы вы уехали завтра же».
Пока Тесса проходила через дом и поднималась по лестнице к спальне Эвелин, ее подгоняла мысль о кровотечении. Ребенок идет неправильно, а Эвелин, ослабевшая от потери крови, похоже, не в силах вытолкнуть младенца. Как бы Тесса ни относилась к Уилфреду Хилтону, она должна попытаться помочь своей подруге.
Но ничто не могло подготовить Тессу к той сцене, что ждала ее в спальне. Никогда за тридцать лет работы повитухой Тесса не видела столько крови. Белые простыни Эвелин и ее бежевая ночная рубашка полностью пропитались красным. Эвелин лежала посреди кровати с балдахином, бледная и безжизненная, с ногами в стременах, а доктор тянул и тянул ребенка – его головка все еще находилась внутри.
– Ради всего святого, сделайте же что-нибудь! – вскричал доктор, заметив Тессу. – Плечи застряли, я никак не могу вытащить! Я сделал надрез, но все равно не идет! – Он смотрел на Тессу снизу вверх, тяжело дыша от напряжения, его руки были по локоть в запекшейся крови.