Над ответом Рэй даже задумываться не хотел. Он бросил письмо в почтовый ящик и уехал.
Глава 6
Меган резко затормозила и рывком открыла дверцу. Быстро пройдя через вестибюль, мимо заспанного консьержа, бросившего на нее удивленный взгляд, она повернула налево, в соседний коридор.
Дверь Агнес третья справа. Открыв ее, Меган услышала судорожный вздох. В комнате царила кромешная тьма. Где же тут выключатель? Она нащупала его, включила свет, подошла к кровати и почувствовала, как защемило сердце.
Старушка сидела, натянув одеяло по самые глаза-блюдца. Она походила сейчас на ребенка, который смотрит фильм ужасов.
— Это я, Меган.
— Меган?
— Все хорошо. Я здесь.
— Он снова заходил сюда, — прошептала старуха.
Меган опустилась на кровать и прижала к себе свекровь. За последний год Агнес Пирс так похудела, что казалось, будто обнимаешь мешок с костями. Она была холодной и вся дрожала в чрезмерно просторном ночном одеянии. Несколько минут Меган поглаживала ее так, как гладила своих детей, когда им случалось очнуться от страшного сна.
— Прости меня, — сквозь слезы проговорила Агнес.
— Ш-ш… все хорошо.
— Не надо было звонить тебе.
— Нет, надо, — возразила Меган. — И пожалуй-ста, если снова станет страшно, непременно звоните, ладно?
В комнате безошибочно угадывался запах мочи. Дождавшись, пока Агнес успокоится, Меган помогла ей сменить памперс и снова уложила в постель.
Устроившись рядом, Меган спросила:
— Не хотите рассказать подробнее?
По щекам Агнес катились слезы. Меган вгляделась в ее лицо — глаза, как и обычно, говорили все. Первые признаки слабоумия — в форме потери памяти — начали появляться три года назад. Она называла Фрэнком своего сына Дейва. Так именовали даже не ее покойного мужа, а жениха, который сбежал из-под венца пятьдесят лет назад. Некогда заботливая и любящая бабушка, она теперь не помнила имен внуков и даже не узнавала их. Меган это пугало. Помимо этого, постоянным спутником Агнес стала паранойя. Происходящее в телефильмах казалось ей действительностью, а убийца из сериала «Место преступления: Майами», думала она, прятался у нее под кроватью.
— Он снова был здесь, — повторила Агнес. — Грозился убить меня.
Это была новая мания. Дейв пытался как-то подействовать на мать, но у него не хватало для этого терпения. В прошлом году, во время трансляции решающей игры чемпионата США по футболу, незадолго до того, как стало ясно, что одна Агнес больше жить не может, она твердила, что это не прямая передача, она уже все видела и знает, кто победил.
— И кто же победил? — Поначалу Дейва такие разговоры забавляли. — Я не прочь заключить пари на небольшую сумму.
— Сам увидишь, — отвечала Агнес.
— А что сейчас будет? — не отставал Дейв, начиная раздражаться.
— Не отвлекайся, смотри, — говорила Агнес, а сразу по окончании игры с радостной улыбкой вопрошала: — Ну вот, видишь? Я же говорила тебе.
— Что ты мне говорила?
— Оставь ее в покое, Дейв, — вмешивалась Меган.
Агнес же не унималась:
— Я видела эту игру. Говорю тебе, видела.
— В таком случае кто победил?
— Не хочу портить тебе удовольствие.
— Мама, это прямая трансляция, ты сама не знаешь, что говоришь.
— Еще как знаю.
— Тогда кто все-таки победил? Скажи мне, кто победил?
— Ты хочешь, чтобы я испортила тебе удоволь-ствие?
— Не бойся, не испортишь. Так кто победил?
— Скоро увидишь.
— Ничего ты не видела, мама. Игра идет прямо сейчас.
— Еще как видела. Вчера.
И так продолжалось до бесконечности, пока Дейв не начинал багроветь. Меган приходилось вмешиваться и напоминать, что это болезнь, мама тут ни при чем. Можно сохранять в тайне другой диагноз — рак или сердечную недостаточность, — но скрыть психическое заболевание практически нереально.
Пример: месяц назад у Агнес появилась очередная мания — какой-то мужчина якобы вламывался к ней и угрожал. Дейв вновь пытался не обращать внимания. «Пусть звонит, не подходи к телефону, — устало говорил он Меган, — надо передать ее на попечение врачей».
Но Меган не соглашалась. Она была еще не готова к этому.
Врачи давно отмечали, что Агнес становится хуже, еще немного — и она станет пациенткой «третьего этажа», где лежат пациенты с последней степенью болезни Альцгеймера. Но Дейв теперь верил в чудеса. Поскольку надежды на исцеление не было, персонал «третьего этажа» делал для пациентов все, что мог, прибегая к так называемой позитивной терапии. Это, по сути, означало: «Если вы верите в то, что это так, значит, это действительно так». Стало быть, если, допустим, вы считаете себя двадцатидвухлетней матерью новорожденного ребенка, медсестры превращаются в родственников или посетителей и дают вам кормить и баюкать «младенца» (куклу). А если вам кажется, что вы беременны, сиделки выспрашивают, на каком вы месяце, кого вам хочется, мальчика или девочку, и так далее.
Меган всмотрелась в испуганное лицо Агнес. Всего несколько лет назад та была бодрой, веселой и остроумной женщиной, любительницей крепкого словца. Как-то вечером, когда обе они изрядно выпили, Меган даже раскрыла свекрови кое-что из своего прош-лого. Не все, конечно. Просто намекнула на какую-то тайну.
— Понимаю, детка, — сказала тогда Агнес. — У каждой из нас есть маленькие секреты.
Больше они эту тему не поднимали. А когда Меган захотелось снова к ней возвратиться, было, увы, слишком поздно.
— Ладно, все прошло, — сказала Агнес. — Можешь идти.
— У меня еще есть немного времени.
— Тебе ведь отправлять детей в школу.
— Они уже взрослые, сами способны о себе позаботиться.
— Разве? — Агнес склонила голову. — Слушай, Меган…
— Да?
— А если он возвратится, что мне делать?
Меган повернулась к ночнику.
— Кто его выключил?
— Он.
Меган задумалась. Позитивная терапия. А почему бы и нет? Вдруг это поможет несчастной женщине?
— У меня тут есть кое-что с собой, может, вам пригодится. — Меган покопалась в сумочке и вытащила нечто, напоминающее цифровой будильник.
Агнес в недоумении посмотрела на нее.
— Это камера слежения, — пояснила Меган. Она купила ее по Интернету. Разумеется, можно было и про обыкновенный будильник просто сказать, что это камера слежения — позитивная терапия вовсе не предполагала правдивости, но зачем врать без необходимости? — Теперь этого гада можно будет застукать на месте преступления.
— Спасибо. — На глазах у Агнес выступили слезы. Слезы облегчения?
— Не за что.
Меган установила камеру лицом к кровати. Она была снабжена таймером и детектором, реагирующим на любое движение. Агнес всегда звонила в три утра.
— Вот что я сделаю, — продолжила Меган. — Поставлю таймер на время от девяти вечера до шести утра, ладно?
— Руки, — сказала Агнес.
— Что руки?
— У тебя дрожат руки.
Меган опустила взгляд. Агнес была права — пальцы едва попадали на нужные кнопки.
— Когда он приходит сюда, — прошептала Агнес, — у меня тоже начинают дрожать руки.
Меган, шагнув к кровати, снова обняла свекровь. Та спросила:
— Ты ведь тоже, Меган, верно?
— Что я тоже?
— Напугана. Ты дрожишь, потому что боишься его.
Меган не знала, что и сказать.
— Тебе ведь что-то угрожает, Меган, правда? Он тоже к тебе приходит?
Меган собралась было отрицательно покачать головой и уже открыла рот, чтобы произнести: «Нет, у меня все нормально», — но остановилась. Ей не хотелось лгать Агнес. Зачем несчастной женщине думать, будто страшно только ей одной?
— Я… Мне… Не знаю.
— Но ведь ты боишься, что он придет за тобой?
Меган судорожно вздохнула. Ей вспомнился Стюарт Грин и то, чем окончилась та история.
— Наверное, да.
— Не надо.
— Не надо?
— Да, не надо.
— Ладно, — кивнула Меган. — Вот что я вам скажу: я не буду бояться, если вы так говорите.