— Что-то ты крутишь.
Он опустил голову.
— Просто хочу быть вежливым.
— Ничего подобного. Ты никогда не стараешься быть просто вежливым. И никогда не крутишь.
— И то правда.
— В таком случае?…
Несмотря на все усилия — веселая желтая краска, свежие цветы, — Брум видел вокруг лишь следы запустения. Годы безвестности тяжело подействовали на семью. Детям пришлось нелегко. Сьюзи дважды задерживали за вождение машины в нетрезвом состоянии. У Брендона возникли проблемы с наркотиками. Бруму пришлось выручать обоих. А дом выглядел так, будто их отец исчез только вчера — застыл в ожидании его возвращения.
— Ты нашел?… — У Сары расширились глаза, словно от внезапного открытия.
— Нет.
— Тогда… что?
— Может, и ничего.
— И все же?
Брум сидел, уперев локти в колени, обхватив голову ладонями. Он глубоко вздохнул и посмотрел прямо в умоляющие глаза Сары.
— Еще один из местных пропал. Может, ты уже видела это в новостях. Его зовут Карлтон Флинн.
— Говоря «пропал»… — Сара растерянно посмотрела на Брума.
— Точь-в-точь, как… — Брум замолчал. — Жил себе и жил, и вдруг — нет его. Исчез с концами.
Сара старалась переварить услышанное.
— Но… ведь ты еще тогда мне это говорил… люди пропадают.
Брум кивнул.
— Иногда по собственной воле, — продолжила Сара. — Иногда нет. Но такое случается.
— Верно.
— Получается, семнадцать лет назад исчез мой муж, а теперь кто-то еще, этот самый Карлтон Флинн. Ну и что? Связь-то какая? Не вижу.
— Может, и никакой, — согласился Брум.
— Тогда?… — Сара придвинулась к нему.
— Понимаешь, именно из-за этого я и пропустил годовщину.
— Как тебя прикажешь понимать?
Брум не нашелся, что сказать. В частности, потому, что еще мало знал наверняка. Он разрабатывал версию, что крутилась у него в голове и не давала спать ночью, но на данный момент это было все.
— Карлтон Флинн исчез в этот день, — сказал он.
— В какой этот?
— Затем я и пришел. Это был день годовщины. Восемнадцатое февраля. Семнадцать лет, день в день, как исчез навеки твой муж.
— Семнадцать, день в день. — Казалось, Сара застыла на мгновение. — Ну и что из этого? Семнадцать лет. Может, это просто совпадение? Если бы пять или двадцать — другое дело. Но семнадцать?
Брум промолчал, предоставляя Саре возможность додумать самой.
— Ты хочешь сказать, что посмотрел другие дела об исчезновениях? Нет ли какой закономерности? — спросила наконец она.
— Ну да.
— И что же?
— Достоверно известно, что восемнадцатого февраля исчезли только двое — твой муж и Карлтон Флинн.
— Достоверно? — повторила Сара.
Брум глубоко вздохнул.
— В прошлом году, четырнадцатого марта, мы получили сообщение об исчезновении некоего Стивена Кларксона, тоже из местных. А за три года до этого, двадцать седьмого февраля, — еще одного.
— И никто не нашелся?
— Никто.
— Тогда, выходит, дата здесь ни при чем. — Сара судорожно сглотнула. — Может, дело в месяце — февраль или март?
— Не думаю. Или, вернее, не думал раньше. Видишь ли, еще двое — Питер Берман и Грег Вагман — могли исчезнуть задолго до того, как попытались увязать эти дела. Один — рыбак, другой — дальнобойщик. Оба одинокие, родственников немного. Если такие парни не появляются дома в течение двадцати четырех часов — кто это заметит? С тобой, конечно, дело другое. Но если человек — холостяк, или разведен, или разъезжает подолгу…
— …тогда сообщение о пропаже может поступить через несколько дней или недель, — закончила за него Сара.
— А то и позже.
— Выходит, эти двое тоже могли исчезнуть восемнадцатого февраля?
— Не все так просто, — покачал головой Брум.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что чем дольше я этим занимаюсь, тем труднее становится уловить закономерность. Вагман, например, он из Буффало — не местный. Никто не знает, откуда и когда он исчез, но мне удалось проследить его передвижения вплоть до Атлантик-Сити, где он был в феврале.
Сара задумалась.
— Ты назвал пятерых, включая Стюарта, кто исчез за последние семнадцать лет. Есть и другие?
— И да и нет. Всего я насчитал девять человек, которые хоть в какой-то степени соответствуют моей версии. Но есть случаи, которые в нее не вписываются.
— А именно?
— Два года назад поступило сообщение о том, что седьмого февраля исчез некто Клайд Хорнер, живший со своей матерью.
— Выходит, не восемнадцатого.
— Выходит, так.
— Тогда, может, все дело в месяце? Февраль?
— Возможно. С этими версиями и теориями всегда проблемы. Требуется время. А пока я собираю свидетельства.
Глаза Сары наполнились слезами. Она моргнула, пытаясь сдержать их.
— Не понимаю. Как могло случиться, что никто не заметил — когда столько людей исчезло?
— Не заметил чего? — спросил Брум. — Слушай, я ведь тоже не могу пока ничего утверждать. Мужчины всегда пропадают. Большинство сбегает из дома. Кому-то жить не на что, кого-то кредиторы донимают — вот они и начинают новую жизнь. Мотаются по стране. Кто-то имя меняет. А кто-то нет. Но никто их не разыскивает. Никто не хочет найти. Я тут разговаривал с одной женщиной, так она умоляла меня не искать ее мужа. А ведь она с ним трех детей прижила. Думает, что сбежал с какой-то, по ее словам, «шлюшкой-пьянчужкой», — и это самое лучшее, что произошло в их семье.
Оба немного помолчали.
— А до того? — осведомилась Сара.
Брум понял, что она имеет в виду, но на всякий случай переспросил:
— До чего?
— До Стюарта. До исчезновения моего мужа еще кто-нибудь исчезал?
Брум пригладил волосы и поднял голову. Их взгляды встретились.
— Может быть, но мне это неизвестно. Если здесь и существует какая-то закономерность, то все началось со Стюарта.
Глава 4
Рэй проснулся от стука в дверь.
Он приоткрыл один глаз и тут же пожалел об этом. Свет вонзился в глазное яблоко, словно кинжал. Рэй обхватил голову и стиснул ее с обеих сторон ладонями, опасаясь, что череп расколется.
— Открывай, Рэй. — Фестер явился. — Рэй, ты там?
Снова стук в дверь. Каждый удар отдавался в висках Рэя утроенной болью. Он опустил ноги на пол и, чув-ствуя, как бешено кружится голова, кое-как сел. Справа Рэй разглядел пустую бутылку из-под виски «Джек Дэниелс». Ага. Он вырубился — нет, увы, в очередной раз произошло «затемнение» — и рухнул на кушетку, не удосужившись разложить постель. Ни одеяла, ни подушки. Шея, наверное, тоже ныла, но за болью, пульсирующей в голове, ее даже не почувствуешь.
— Рэй!
— Секунду, — только и выдавил он, не способный произнести больше ни звука.
Ощущение было как с похмелья, только в десятикратном увеличении. Миг-другой Рэй не мог сообразить, что же все-таки с ним приключилось минувшим вечером. Припомнился почему-то случай из прошлой жизни — последний раз, когда он чувствовал себя вот так же, как сейчас, и все для него кончилось. В ту пору Рэй был фотокорреспондентом агентства «Ассошиэйтед Пресс», прикомандированным к Двадцать четвертому пехотному полку в Ираке во время первой войны в Заливе. Тогда где-то неподалеку от него разорвалась пехотная мина. Полная темнота, затем острая боль. Какое-то время ему казалось, что он потерял ногу.
— Рэй!
Таблетки валялись рядом с кроватью. Таблетки и выпивка — замечательный коктейль на сон грядущий. Рэй попробовал было прикинуть, сколько он принял и когда, но сразу плюнул на эту затею. Он проглотил еще две таблетки, с трудом поднялся и побрел к двери.
— Не слабо, — присвистнул с порога Фестер.
— Что?
— Вид у тебя такой, словно несколько больших орангутангов изнасиловали.
«Ах, Фестер, Фестер…»
— Который теперь час?
— Три.
— Три дня, что ли?
— Да, Рэй, дня. Видишь, как светло на улице. — Фестер мотнул головой, указывая себе за спину, и продолжил голосом воспитателя в детском саду: — В три дня на улице светло. В три ночи — темно. Могу, если от этого тебе будет лучше, составить таблицу восходов-закатов.