В отличие от Дамиана, Бони был сама неспешность. Он не бегал, но ходил по корту, не отбивал мячи и не принимал их, но делал ракеткой неопределенные взмахи в неопределенном направлении, впрочем, снисходя до этого лишь тогда, когда мяч уже летел мимо него. Пропустив мяч, он возводил глаза к небу, вытирал пот, который выступал у него на лбу исключительно в его воображении, и в знак досады на самого себя издавал негромкий, томный стон. Римини, не желая поддаваться на манипуляции, вознамерился разоблачить притворщика и стая специально гонять Бони из угла в угол, а потом предложил ему поменяться сторонами — не без злого умысла, потому что Бони теперь предстояло играть против солнца. У сетки Римини, не глядя Бони в глаза, заговорщицким тоном поинтересовался причинами его изможденности, сказав что-то про «бурную ночь». Бони не ответил. Еще десять минут беспрестанного обстрела мячами, и тренировка подошла к концу. Теперь Бони еле держался на ногах. Напоследок Римини в приказном тоне потребовал от него собрать все мячи. Бони посмотрел на площадку и в пришел в отчаяние: практически все они были на его стороне корта. «Сложи все в корзину, — сказал Римини. — Когда вернусь, чтобы все было в порядке». Бони поднял на Римини умоляющий взгляд, но тот уже повернулся к нему спиной и зашагал в сторону главного здания клуба.
Перепрыгивая через три ступеньки, он взлетел на террасу и заглянул в бар, ожидая увидеть там Нэнси. В баре было пусто. Тогда он вышел в главный вестибюль, убедился в том, что Нэнси нет и там, и вернулся в коридор, куда выходили двери раздевалок. На женской половине не было никого, вот только… Римини вздрогнул и стремительно вернулся в бар, услышав, как там хлопнула дверь; опять никого. Двери хлопали, кто-то передвигался по помещению — но только тогда, когда Римини поворачивался к ним спиной. Вновь выйдя на террасу, он прикрыл глаза от солнца ладонью и стал осматривать территорию клуба, начав с самого дальнего участка; он обвел взглядом площадку для крикета, скверик, чуть задержался на хорошо знакомом ему сарае с садовым инвентарем, оглядел один за другим пустые корты и наконец — оттягивать этот момент и дальше было просто унизительно — уперся взглядом в то, что и предполагал увидеть: на его корте царил полный порядок; мячи, все до единого, лежали аккуратной пирамидкой в корзине, а ученики, явно выполнившие работу вдвоем — сам Бони так быстро бы не управился, — о чем-то оживленно беседовали. Бони устало откинулся на спинку скамейки, а Нэнси, стоявшая спиной к Римини, более чем провокационно задрала блузу, чтобы почесать себе спину рукояткой ракетки. Римини на всякий случай закрыл глаза и помотал головой: а вдруг это все-таки ему снится? Затем, просчитав возможные траектории перемещения от террасы к корту и обратно, он пришел к выводу, что кому-то из них, ему или Нэнси, пришлось немало постараться, чтобы не встретиться на полпути. С лестницы он слетел в два прыжка и быстрым шагом направился в сторону корта. Нэнси явно напряглась, по всей видимости почувствовав его приближение. Бони тем временем взял наконец свою сумку, закинул ее на плечо и пошел в сторону клуба, но не прямым путем, а в обход, с той стороны, где ряд кортов шел параллельно железнодорожной линии.